«Ковидные» будни. Журналист NT провела 14 дней в провизорном госпитале и превратила карантин в дневник наблюдений

Пролог. 23 апреля. Четверг. 3-й день после химиотерапии

Сегодня после обеда во внеурочное время каждую палату посетила заведующая отделением вместе с лечащим врачом и, кажется, старшей медсестрой. Они сообщили, что до нас лежал пациент, у которого нашли COVID-19, и теперь все мы должны сдать анализ. Персонал отделения, а также все пациенты до получения результатов остаются в отделении. Есть надежда, что в понедельник нас все-таки отпустят домой.

Соседкам по палате, уверенным, что нас оставят, тут же объясняю, что при неблагоприятном исходе нас в любом случае повезут в провизорный госпиталь на 14 дней, никак не меньше.

Все расстроены, но надеются. Очень хочется домой. Остается только ждать. Почти все дни я сплю из-за сильной слабости и огорчения. Как справедливо заметила моя сестра, когда спишь, не чувствуешь, что тебе плохо.

24 апреля. Пятница. Трудное ожидание

С сегодняшнего дня мы не выходим из палат без крайней нужды: приемы пищи, уколы — только в палате. Пациенты переживают, успеют ли им доделать химиотерапию… Подтвердится ли коронавирус — неясно, а вот химиотерапия — это определенно вопрос жизни и смерти.

Со вчерашнего дня все сотрудники отделения работают круглосуточно, сменить их нельзя. Я хотя бы спать могу и сном отгородиться от реальности. А они нет. Удивительно, но я не замечаю особенной нервозности, просто вижу, как все очень устали.

Вечером пациентов отделения повели сдавать тест на коронавирус. Анализ берут люди в полной защитной амуниции, глубоко в пазухи носа засунули длинные ватные палочки. После первой ноздри взмолилась о передышке. Вижу улыбку в глазах лаборанта сквозь стекла защитных очков.

Отчаянно хочу домой. Меня сегодня должны были выписать…

25 апреля. Суббота. Эвакуация

Вечером нас всех снова обошла заведующая отделением вместе с врачом и старшей медсестрой. Не скрывая радости, она сообщила, что у всех отрицательный анализ на COVID-19, но, поскольку у одного из сотрудников отделения все-таки был диагностирован вирус, мы признаны контактными и отправляемся в провизорный госпиталь…

Моя соседка разрыдалась. В это время забегает медсестра и говорит, что 5-я палата в полном составе отказывается куда-либо ехать. Я просто молчу. В отделении повисает атмосфера паники и страшного огорчения.

Индира Миллатовна, заведующая отделением, утешает нас: «Не переживайте, мы вас не бросим, мы ведь тоже едем туда, будем вами заниматься. Обещаю».  И убегает в 5-ю палату.

Срочно, как при эвакуации, собираем вещи. Пытаемся одеть третью соседку, оказавшуюся без теплых вещей.

Сотрудники бегают по отделению со скоростью света, думают, что может понадобиться там на первое время. Мой лечащий врач — статная женщина с шикарными длинными волосами — бегает по отделению в домашнем халатике и кипой документов под мышкой. Совершенно иррациональная картина…

Все происходящее напоминает мне крушение корабля. Медперсонал последним покидает отделение, как и положено команде.

На «скорых» нас привозят в провизорный госпиталь. Опрыскивают дезраствором и разводят по палатам. Без сил валюсь на постель. Я не буду думать об этом сейчас. Подумаю об этом завтра.

Провизорный госпиталь. 26 апреля. Воскресенье. Пустота

«Самый лучший способ казаться бесстрашным — это молчать». К.С. Льюис

Нас расселили по одному в палату. Мне повезло — у меня в палате умывальник. Одиночество меня радует, можно молчать хоть 24 часа в сутки.

Медсестры в СИЗ измеряют температуру, давление, спрашивают о самочувствии. Многие из нас себя реально плохо чувствуют, но с COVID-19 это никак не связано.

27 апреля. Понедельник. Как в фильмах про войну

Утром мне почему-то вздумалось начать падать в обморок посреди коридора. На мое счастье, в столь ранний час там проходила медицинская сестра, которая и подхватила меня. И, прям как в фильмах про войну, закинув одну мою руку на шею, приволокла в палату. Не хватало только фразы: «Брось, командир, не тащи меня», но, конечно, я благоразумно воздержалась.

Пока она хлопочет надо мной, вижу, как запотели стекла защитных очков и как тяжело она дышит. Руки в двух перчатках перехвачены на запястье скотчем. Для меня до сих пор загадка: как они умудряются при этом брать кровь из вены? Пытается померить давление, сокрушается, что через защитный капюшон не услышать пульс. Предлагаю ей побыть ушами.

Чуть позже она забегает проверить мое состояние. Спрашиваю:

— А в обычной жизни вы здесь работаете? (Провизорный госпиталь находится на территории областного перинатального центра).

— Нет, в областной. Сейчас стационары закрыты, вот нас к вам направляют.

— А сколько длится ваша смена? И где вы живете, домой ездите?

— Шесть часов. Живем мы здесь, в «чистой» зоне. Вспомнили общежитскую молодость.

— Ого. Так вы с нами будете все 14 дней?

— Какой там! После вас у нас свой карантин начнется. Так что, выходит, почти месяц меня дома не будет.

— Да уж… А кормят вас как? Из дома можно передачи получать, как нам, например, передают?

— Едим то, что и вам дают, но уже в «чистой» зоне, а перед сменой ни пить, ни есть нельзя, потому что шесть часов ты находишься в СИЗ, не снимая. В туалет нельзя. Приходится приспосабливаться. Я привыкла, держу оразу. Только вот… жарко очень, очки запотевают, все течет. Иной раз так устанешь, что ни пить, ни есть не хочется и даже сна нет. Передачи носить нам сюда нельзя. Если очень чего-то хочется, коллеги приготовят или родные передают, когда «скорые» приезжают. Один раз мне так сильно захотелось баурсаков, коллеги напекли и передали. Ну, вы лежите, я еще зайду позже.

А вечером на обход нам привели заведующую химиотерапевтическим отделением, которая тоже лежит с нами на карантине — сказала, что будет продолжать нас лечить и помогать справляться с «побочками». Она пронеслась над нами как орлица над орлятами, и в глазах врачей-инфекционистов сквозь защитные очки я увидела явное облегчение.

Все-таки врач остается врачом при любых обстоятельствах.

28 апреля. Вторник. Ирония судьбы

В моей довольно комфортабельной палате есть одна удивительная деталь, так сказать, интерьера — окно, точнее, решетка на ней. По невыясненным причинам она установлена внутри комнаты, а не, как обычно, снаружи. Словно это окружающий мир нужно защищать от меня, а не меня от него. Что тут скажешь… лучший перфоманс для «ковидного» карантина.

Вечером пришел Юра, принес передачу, потом подошел к окну, чтобы мы могли увидеть друг друга и попытаться сказать несколько слов через стекло. К счастью, палата расположена на 1-м этаже. Думаю о том, как странно зеркально развернулась ситуация: теперь я по ту сторону решетки, а Юра приходит на свидания и приносит передачи, которые доставляют с КПП.

Никогда не забуду глаза приемщика в СИЗО, когда он увидел в передаче попкорн (наш друг производит попкорн и передавал всегда его Юре и сотоварищам). Вот и мне сегодня достались вкусняшки от друзей. Такие простые мелочи здорово согревают душу, где бы ты ни находился — в тюрьме или провизорном госпитале на карантине.

29 апреля. Среда. Вены. Будем знакомы

06.30

— Доброе утро, Ольга Николаевна! Мы пришли познакомиться с вашими венами!

В палату со смехом входят медсестры, спросонья улыбаюсь в ответ — так еще мои вены никто не приветствовал. Сестры в белых матерчатых СИЗ, плавательных масках и черных резиновых сапогах. Напоминают военных в зимних маскхалатах.

— Мы вас не напугали своим видом? Честно сказать, мы сами себя пугаемся, когда видим в зеркале.

Теперь каждое наше утро будет начинаться со сдачи анализов и последующих процедур — капельницы и уколы. Мы в некотором роде испытание для команды провизорного госпиталя, ведь раньше им доводилось иметь дело с «условно здоровыми».

С облегчением узнала, что срок карантина считается от дня, когда нам взяли анализ на COVID-19. Это значит, что выпишут нас 8 мая, накануне Дня Победы. Как символично…

30 апреля. Четверг. «Я не видела сына почти три месяца»

Разговорилась с санитаркой, которая пришла убирать палату. Набираюсь храбрости и задаю вопросы, которые крутятся в голове все это время.

— Скажите, а мы у вас какая смена карантинных?

— Вы уже третья на моем счету.

— Ого… А после каждой такой смены вы едете по домам отдыхать?

— Какой там!.. После того как вы разъезжаетесь, мы полностью моем и обрабатываем отделение. А потом только нас увозят на свой карантин в дом отдыха, расположенный в области. Там мы немного успеваем отдохнуть. А потом все по новой.

— А как же семья?

— Никак. Я уже почти три месяца не видела сына, с тех пор как началась эпидемия. Он у мамы моей. Созваниваемся, конечно, по WhatsApp и телефону. Скучаем очень сильно — вот что самое трудное. Сын постоянно спрашивает: «Мама, ну когда ты домой? Когда мы увидимся?» Хорошо, что у меня нет мужа (смеется).

2 мая. Суббота. Любовь

Медсестра говорит, что кто-то из пациенток на первом этаже целовался с мужем, высунувшись в оконную фрамугу, и поэтому ужесточили охрану по внешнему периметру.

Улыбаюсь. Любви никакой карантин и химиотерапия не помеха. Ну и что, что жена стала лысой, без бровей и ресниц, для него она по-прежнему самая красивая и желанная.

3 мая. Воскресенье. Самое сложное испытание

Больше половины карантина позади. Человек удивительно приспосабливается к любой, самой неблагоприятной и стрессовой ситуации. Мне кажется, воля к жизни — наш базовый инстинкт. Человек создан именно для жизни и ни для чего другого.

У нас установился свой распорядок дня, рутина, лайфхаки. Организовали курилку. Пожалуй, самым большим испытанием для большинства оказалась изоляция и невозможность общения, которое строго запрещено. Даже в коридоре разговаривать нельзя.

Для меня же в данной ситуации находиться в одиночестве большую часть дня — огромная удача.

4 мая. Понедельник. Пожалуйста, не отчаивайтесь

За это время меня основательно подлатали и восстановили не вовремя решившие пошалить показатели крови. Каждый день переживаю исполнение таких знакомых библейских строк: «Любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу».

Моя реабилитация прошла в самых комфортных для меня условиях — отдельная палата и возможность получать передачи (сейчас в условиях обычного стационара это невозможно). Я человек нелюдимый и обществу всегда предпочту одиночество. А тут мне была организована реабилитация по высшему разряду (ну практически).

Среди пациентов за мной закрепилось прозвище Наша Девочка.

«А я думаю, что-то Нашей Девочки не видно совсем», — улыбается мне при встрече в коридоре соседка.

Очень тронула реакция лечащего врача, когда она сообщала, что мои анализы наконец-то пришли в норму: «Мы очень сильно переживали за вас». А мой хирург-онколог, сдержанный и строгий человек, передал через врача: «Пожалуйста, не отчаивайтесь».

Простые и совсем не медицинские фразы. Но в них столько человеческого тепла. Иногда это все, что нам нужно, чтобы не отчаиваться.

5 мая. Вторник. Плохие новости

Сегодня пришло известие о том, что, так сказать, «нулевой» пациент, с которого началась вся эта эпопея с карантином, умер. На меня это произвело странное впечатление. Как будто ушел кто-то близкий, хотя я его даже не знаю и не уверена, видела ли его вообще.

Думаю о том, что на самом деле никто из нас не знает, когда придет его время. Человек прошел 12 курсов химиотерапии, боролся с онкологией, а умер от «ковида» — отказали легкие. Все-таки человеческая жизнь очень хрупкая штука и странная. Очень.

6 мая. Среда. Повторный анализ и новые надежды

Сегодня у нас брали повторный анализ на COVID-19. Вызывали пофамильно и выстраивали цепочкой в процедурном на безопасном расстоянии друг от друга. Прошедшие анализ сказали, что на этот раз процедура менее болезненна.

По моим ощущениям, «хрен редьки не слаще», утешает, что, оказывается, для достоверных результатов именно так (с глубоким проникновением, до аденоидов) и нужно делать забор биоматериала. Сдавали анализ все: пациенты и медперсонал госпиталя.

Оказывается, если анализ будет отрицательным у 48 пациентов и персонала, все смогут попасть домой. Медсестра, пришедшая вечером померить давление, вздыхает:

— Так хочется домой… Увидеть и обнять родных и близких.

Стараюсь не думать о том, что скоро я могу оказаться дома. Еще рано расслабляться и отпускать туго заведенную внутри пружину — держаться и не киснуть. Ужасно надоело быть твердой и мужественной. Отчаянно хочется побыть мягкой и женственной. Но, увы.

7 мая. Четверг. Всему когда-то приходит конец

Как все-таки хорошо, что все плохое рано или поздно заканчивается. Вот и наш карантин вдали от дома подходит к концу, и все мы, 48 пациентов и сотрудников отделения химиотерапии, даст Бог, завтра окажемся в кругу родных и близких людей. Будем спустя почти месяц наконец-то дома.

Конечно, впереди нас ожидают еще курсы химиотерапии, сложное лечение и побочные эффекты. К сожалению, не все дойдут в этом долгом путешествии до счастливого финала. Большинство из нас снова ляжет в больницу меньше чем через неделю. Но сегодня мы стараемся об этом не думать. Мы просто надеемся изо всех сил.

Потому что на дворе весна. И жизнь, несмотря ни на что, продолжается, даря каждый день новую надежду.

«Вот и снег после огня, и даже драконам приходит конец, — вымолвил Бильбо и отвернулся, словно прощаясь с приключением. Туковская половина выдохлась, а Бэггинсова набирала силу с каждым днем. — Мне сейчас хочется только одного — очутиться в своем кресле!» Дж.Р.Р. Толкиен, «Хоббит».

Эпилог. 8 мая. Праздник со слезами на глазах

Ура! Абсолютно все 48 человек здоровы, а также здоровы все сотрудники госпиталя. Это замечательная новость! С утра в отделении стоит оживление, слышен смех. В коридоре настоящий женсовет.

Но внутренне все на низком старте — скорее-скорее домой. Нас всех вызывают по фамилии. Когда слышу: «Пак, на выход!», хватаю сумки. Медсестры в СИЗ со смехом забирают у меня вещи, и мы все вместе идем на выход.

Последнее опрыскивание (это почти как забрасывание рисом на свадьбе) сопровождается пожеланиями здоровья и удачи от медперсонала. И я выхожу на свободу. Боже, как же хорошо!

Красивая женщина в розовой курточке принимает мои вещи и улыбается мне счастливо: «До, свидания, Ольга Николаевна! Не болейте!»

Не узнаю ее и только несколько мгновений спустя понимаю, что ее глаза мне знакомы — это санитарка.

На капоте белой машины еще две женщины выдают выписки, они тоже говорят со мной как со старой знакомой — это врачи-инфекционисты.

— Извините, я вас без костюмов не узнаю.

— Да мы уже поняли, — смеются они.

Очень тепло прощаемся и взаимно желаем друг другу удачи. С трудом сдерживаюсь, чтобы не заключить их в объятия. Но ведь ЧП еще не закончено, поэтому нужно соблюдать дистанцию.

— Удачи вам!

— Всего хорошего и здоровья!