Осенью этого года поэту, переводчику и культурологу Игорю Полуяхтову исполнилось бы 60 лет. Он был приверженцем и проводником западной культуры и литературной традиции модерна для всего русскоязычного пространства в целом, и в степные и горные края, в частности. Он доносил до людей с удивительной и необъяснимой легкостью (как будто он был неоднократно реинкарнирован из других жизней и иных эпох западного мира) идеи и тексты своих литературных любимцев — от Овидия, Данте, Шекспира до Элиота, Эзры Паунда и Джона Леннона, Роджера Уотерса, Питера Гэбриеля. Это был человек-явленье, человек-энциклопедия, человек-загадка, о котором в этом материале расскажет автор ИА «NewTimes.kz» Зитта Султанбаева.
Такой пронзительный и удивительно-одинокий викинг-воин, с такими вот орлиными чертами лица, где нос подобен клюву, а темно-карие глаза всегда смотрят на тебя с высоты своего недосягаемого птичьего полета. Масштаб его личности до сих пор не получил свой достойной оценки в литературно-поэтической среде.
Игорь был родом из Свердловска. В детстве вместе с мамой переехал в солнечную Алма-Ату, где она нашла свое семейное счастье.
По рассказам его друзей с детства в нем проявились необычайные таланты и способности к языкам и точным наукам. В школе он сам поучал учителей, и они ему доверяли вести уроки для своих одноклассников. Школьное прозвище у него было Химик. Он даже пытался поступить на химический факультет в Ленинград.
Но вскоре стал углубляться в другую область его интересов – в языкознание и филологию. В юности он проштудировал всю академическую литературу по русской словесности – всего Лосева, Аверинцева и Бахтина. Но вместе с литературной классикой от эпохи Возрождения до авангарда, он был увлечен альтернативной англоязычной рок-музыкой, став первым эквиритмичным (перевод стихов, выполненный с сохранением стихотворного размера – прим.) переводчиком ее поэзии.
«Я поклонник творчества Ян Ван Эйка, получающий удовольствие от рисунков старых мастеров, совершенно также интересовался всей этой выразительностью и замечательно ощущал себя в этих пятнах, в этой атмосфере, потому как их воздействие гораздо быстрее, чем опосредованное, через мифологию, через систему портретной живописи, через эстетику прошлых веков и эпохальных стилей».
«Я, вероятно, был одним из первых переводчиков в области рока 1970-80-х. Посчитали, я более или менее успешно перевел около сотни рокеров и роллеров. До сих пор я могу перевести бабушку через дорогу, но вот не могу переводить бумагу (или даже ресурс текстового приложения того же офисного приложения Word) без определенной поэзии. Ибо In the beginning was the MS Word, то есть Слово, как сказано в известной Благовести. Конкретно, если интересно. Первый мой напечатанный перевод был в журнале «Арай». А именно: «Битлз» из «Клуба одиноких душ сержанта Пеппера» (это благодаря такому олдовому битломану, как Сергей В. Козлов; к тому же, он единственный наш алматинский журналист и рок-человек, который встречался с Йоко Оно; недавно был даже задуман памятник Леннону здесь, и в результате провала — статья в «Караване» «Почему Битлы не приехали в Алма-Ату?»). Первой моей брошюрой была «Пинк Флойд. Песни из альбомов» (с параллельным текстом оригинала). И то благодаря посткомсомольской МКФ «Искер» (тов. М.Иманбекову)».
Свои первые переводы он осуществлял при финансовой поддержке фирмы ИСКЕР в перестроечные годы конца 80-х в золотую пору активности алма-атинской арт-группы неформальных художников «Зеленый Треугольник», к которым он имел прямое отношение.
«Дело в том, что «Треугольник» никогда ни на кого не смотрел. Они пользовались не средством кодирования, а общим пониманием друг друга.В их творчестве, безусловно, поэтика дикости, необузданности. Это был трансавангард. Это искусство не для развлечения. Оно выполняло необходимую для выживания – эстетизацию социума. И нужно было его эстетизировать именно так, альтернативно! Сама ценность этой группы, в отличие от других, это, то, что в ней не было чванства, этой кастовости. Работы могли принести совершенно какие-нибудь левые девочки, черт его знает, притащила – вешай! Вот в этом уникальность ситуации! Люди шли на их выставки, чтобы общаться и «треугольник» срывал все эти завесы, и так возникало что-то общее, а в итоге, общее дает творчество, основанное на созидании, а не на разрушении!»
Для иллюстрации своего проекта Игорь привлекал молодых алматинских художников, таких как Айбек Розаков, Лиля Калаус, Александр Мельников, Дамир Кривенко.
Ниже выдержки из интервью Игоря автору NT, вышедшем в газете «Новое Поколение» в 2005 году.
— Игорь, какими этапами происходило ваше становление как профессионального переводчика? С чего вы начинали?
— Вот я начал (и никак не могу закончить…) с нетривиального выбора профессии. С изучения иностранных языков, фактов и произведений литератур, мертвых и живых, западных и тех, что повосточнее. Это и латинский (с изначальным обожанием Овидия), и французский (с Рембо), и параллельно шли в мое сознание другие, и «тот же» английский был «по умолчанию» — с Эдгара По. Обычные этапы: все как в физической любви — схищивание и влюбление в себя всего чужого, но не чуждого — западноевропейских и американских литфактов и артефакторов. Фармакодинамики Запада. Астронавтика в непознанное. Некоего астроумия. Как у всех, per aspera ad astra.
В данном случае моя профессия и профессионализм связаны с сугубо художественным переводом. С переводом поэзии, которую изначально и преимущественно мы с друзьями слышали в рок-музыке.
— Каких авторов вам довелось перевести на английский язык и обратно? Насколько это равноценные фигуры?
— Сначала — обратно. Это попытка и пытка с толкиеновским «Хоббитом, или Туда и обратно». Попытка «Алисы» Кэрролла. Перевел для своего ТВ (но не так у М.Лозинского) восемь песен «Ада» Данте. Опубликовал «Сердце тьмы» Конрада — «лучшее, что написано на английском языке в ХХ веке» (как считают в антологиях). И так далее, но не всегда тому подобное… Понадобятся две газетные полосы для всего списка.
В моем первом английском вышла книга Аэузхана Кодара «Степное знание» — А.Кодар. Степное Знание: очерки по культурологии. — Астана: «Фолиант», 2002. — 208 с. Первая ласточка полетела над казахской степью на Запад. Экземпляр отвезен даже в Александрийскую библиотеку. Книга А.Кодара, став итогом многолетних размышлений, началась, может быть, с образов из его поэтического сборника «Круги Забвения» (1998). Цикл стихотворений «Срез Третий» впервые на русском языке выводит образы Митры, Коркута, горы Бурхан-Халдун, звучат голос Древнего Тюрка, Слово знакомства жырау Казтугана, монолог Абая и Зов Бога Пути. Сборник разросся до «Цветов руин», я перевел его стихи стихами. Вышла книга с параллельным текстом — Auezkhan Kodar’s The Flowers of Ruin. — Алматы: Ассоциация «Золотой век», 2004. — 226 с. Вышел в свет дайджест «Тамыра» на английском - Tamyr, №1, 2005.
В одной из рецензий, в заметке для газеты «Central Asia Monitor» (№20 (23), 20 мая 2005 г.) сказано хотя бы так, что «автор перевода — Игорь Полуяхтов; в качестве его работы сомневаться не приходится, как заметили участники круглого стола, владеющие английским языком.
В середине 90-х в Алматы творческая жизнь переформатировалась. Советская идеология была повержена. Открывалась новое телевидение, новые радиостанции, которые закупали новые телепрограммы, необходим был новый медийный формат и TV-продукция. Требовались новые интеллектуальные силы и кадры и для адаптации и переводов этих зарубежных текстовых и видео материалов для казахстанского телезрителя и радиослушателя новой генерации. Приверженцы битломании, обожатели ПинкФлойда и поклонники Роллингов росли как на дрожжах. Вот тут-то то и сгодился дар Игоря Полуяхтова, его необъятная эрудиция и его познание в языках и в области западной англоязычной и современной культуры. Его многосторонние компетенции были нарасхват!
В период 1995-1996 гг. Игорь знакомится с Татьяной Бендзь. Их романтичные отношения перерастают в союз, из которого вышел один из самых продуктивных периодов его работы на радио и телевидении. Вот список проделанного им в то время: студия ELES. Автор телевизионных проектов и режиссер монтажа: видео Ex Libris (продюсер Б. Канапьянов) – современной поэзии Европы (7 программ), фильм о Дне Поэзии (а. Вознесенский, Б. Ахмадулина… в Алматы, 4 передачи), цикл Эпохи (11 передач для эфира на канале «Хабара»). Программа Компьюбум (режиссер, 4 выпуска).
«Мое присутствие на канале «Хабар», конечно, сыграло свою роль в его трудоустройстве, но трудно было уговорить его самого. Игорю казалось, что к нему должны все идти, и его должны были все знать, что он такой вот гениальный и все обязаны помогать ему реализовывать его талант. Я помогала ему быть мягче и терпеливей. Иногда это получалось. На самом деле Игорь Полуяхтов был гением. И поэтому его не стоит мерить общечеловеческими рамками (кстати, он всегда мне это сам говорил, а я, представьте, злилась).
У него гениальная поэзия, я думаю, ее еще оценят по достоинству. Жаль, что при жизни все, что он делал и писал, было по большому счету для себя… Он выучил по самоучителю языки, он поступил в литературный институт, перевел всего Томаса Элиота, стал переводчиком и пропагандистом современной англоязычной рок-поэзии. Он разбирался в органической химии и киномонтаже. Казалось, нет области знания, которой он бы не владел.
Последней нашей большой работой вместе была серия фильмов под названием «Эпохи». Они вышли на «Хабаре» году в 97-м и, по-моему, так и пылятся там в архиве. Представьте себе: аутентичная музыка эпохи возрождения, картины Босха, поэзия – невозможно оторваться! Но это было так странно, так не похоже на привычное телевидение. Не удивительно, что нам удалось сделать всего несколько серий», — поделилась журналист Татьяна Бендзь.
«Дело в том, что на «Хабаре» у него появилось чувство гордыни, что он один такой. Но это действительно так и было. От него там все были в шоке. Ему многое позволялось. И получилось так, что он стал там все переделывать, перестраивать, пробивать, короче, начал революцию делать. И начальству это не понравилось. Его стали поджимать — деньгами, премиальными и, в конце концов, он плюнул на них и стал просто отрабатывать. Его гноили на документалке, а серьезные работы, такие, как «Не Моцарт» Гринуэя, «Ад» Данте, они не брали… Его начали подгонять, торопить. «Хабару» на тот момент уже не нужно было качество, они гнались за количеством. А Игорь этого не терпел. Он был в смятении.И он остался совсем один. И все эти нервные стрессы, перегрузки - ведь это работа на дубляже была дикая работа – с 9.00 до 24.00!Поскольку все творческие люди очень ранимые, то, не найдя себя в чем-то, он стал уходить в другое русло. Алкоголь… И что самое интересное, он многое делал для других людей, которые, в конце концов, присваивали себе все, а он оставался в тени»,— из воспоминаний коллеги Игоря, инженера ПТС Владимира Шарапова.
Тамыровский период
После ухода с «Хабара» начался его «тамыровский» период. Периодическое издание было давней мечтой Игоря! Здесь он имел столь необходимую для себя возможность публиковаться. Конечно, эта работа не приносила ему никаких материальных дивидендов. Чистой воды бессеребряничество! И он себя реализовал не только в качестве автора интеллектуальных и культурологических статей, но и в качестве ответственного редактора. Здесь им были опубликованы переводы первой книги стихов Т. С. Элиота, повесть Heart of Darkness of J. Conrad, поэты-сюрреалисты и др.; переведен на английский язык дайджест материалов of TAMYR (2005), монография «Степное Знание» и сборник стихотворений «Цветы Руин» А. Кодара, и других казахстанских прозаиков, поэтов и культурологов.
Игорь трудился во имя самого труда, где еще, по большому счету, он мог реализовывать свой безграничный потенциал. Игорь Полуяхтов, Ауэзхан Кодар (двуязычный поэт и драматург, культуролог и философ, литературный критик, переводчик национальной классики, главный редактор журнала «Тамыр») и Жанат Баймухаметов ( философ, культуролог, поэт-переводчи). Эта троица, которая создавала лицо журнала. Они дружили, ссорились и обижались друг на друга, затем вновь находили консенсус. Игорю на тот момент деваться было некуда. Позади пустота. Впереди пропасть.
«Полуяхтов – представитель европейского модернизма второй половины ХХ века с его любовью к рок-культуре, психоделике и экспериментах на самом себе. В лице Полуяхтова мы потеряли поэта и мыслителя с предельно широким диапазоном сознания, который был способен видеть не только тех, кто за бугром, но и тех, кто рядом, на расстоянии жеста, и для которого были равноценны жизнь и смерть, великое и малое, творчество и бессмертие», — отмечает Ауэзхан Кодар.
Но остается неизданным его мощное поэтическое наследие — 180 страниц великолепной и необычайно плотной и глубокой поэзии. Этот труд обязательно должен увидеть мир и ценители настоящей поэзии!