Алмас Ордабаев ― известный архитектор, культуролог, педагог. Он из ряда интеллектуальной элиты наших знаменитых казахских шестидесятников, положивших в основу своего жизненного и творческого кредо возрождение национального самосознания.
Алмас Баймуханович ― человек-энциклопедия, всегда имеющий свою неоспоримую точку зрения на предмет. Он один из первых стиляг Алма-Аты, щеголявший голубыми джинсами на Абайке в промежутках между учебой в Питере.
Он из тех специалистов, которые получили образование в столицах бывшего СССР. За его спиной огромный послужной список реализованных проектов: это и архитектурные комплексы, и работа в кино, и живопись, и культурологические тексты, и статьи, и активная преподавательская работа.
Ключевое слово, характеризующее его деятельность, ― модернизация, сохраняющая наследие предков. Автор ИА «NewTimes.kz» Ася Нуриева встретилась и поговорила с доктором философии по архитектуре.
На Западе есть безусловный интерес к сталинской архитектуре.
Начиная с конца 20-х, в 30-х и 40-х на Западе окончательно победила интернациональная архитектура модернистского типа. Советская архитектура, как более консервативная, в те же годы оперировала к классицистическим традициям, но на окраинах СССР она была, каким-то образом, еще и снабжена всякими восточными завитушками. А это для западных архитекторов, которые к концу 60-х уже устали от интернационального стиля, было – ах! Помните тот лозунг: социалистическая ― по содержанию и национальная ― по форме. Вот они с некоторой ностальгией относились к этому. И когда они видели картинки этих вещей, то приходили в свой местечковый маленький профессиональный восторг! А на самом деле, основная масса людей Советского Союза жили в землянках, бараках и коммуналках. И только начальники жили в отдельных квартирах.
Смена стиля
Она происходила из-за того, что у нас был Димаш Ахмедович Кунаев. Был бы другой руководитель ― развитие республики задержалось бы на десятки лет. Он любил архитектуру и считал, что страна должна развиваться. Он был настолько интеллигентен и толерантен и всегда прислушивался к мнению архитекторов. При нем настолько было развито высшее образование. Хозяином всей большой страны была Москва. Как-то влиял на это Димаш Ахмедович. Он был настолько умным и хитрым, что умудрился из Брежнева сделать своего кента.
Первым из этих ребят, окончив МАРХИ, приехал Андрей Корженко. Он до сих пор жив, и мы общаемся. Мы в КазГоре вместе начали работать. Почему я его вспомнил? Поясню: когда к власти пришел Хрущев в 1956 году, произошла полная смена архитектурного стиля. Сталинский ампир кончился. Это называлось борьбой с излишествами ― всеми этими капительками, башенками. Оставались те же кирпичные жалкие коробки, с которых все было содрано. Просто коробка, и все!
И это же очень важный момент. Я могу назвать четыре-пять человек, которые этот процесс переживали!
Старики (Мендикулов, Бакенов) считали, что надо строить как раньше, что перестройка — это глупость, что борьба с излишеством ― это борьба с нашим национальным достоянием!
Будучи членами партии, они понимали, что Москва это так не оставит. Читайте документы партии и правительства. В искусстве всегда так было! Судьба конструктивистов — Татлина, Малевича, ― вы что, не знаете?
И вот в этой ситуации новые архитекторы, такие как Николай Иванович Рипинский, говорили: «Мы не против национальной архитектуры. Но не в орнаменте она должна проявляться, а в создании самой архитектуры, подлинной, как таковой». Саша Корженко первым сделал настоящие современные архитектурные постройки — кинотеатр «Арман», здание АСК со сталактитами.
«Аккушка», «Театралка», «Стекляшка»Тогда, в 60-е, стали открываться молодежные кафе, в которых можно было позволить себе бокал шампанского под джазовые композиции. Проявлялся этот новый стиль в остекленных пространствах, таких как «Аккушка», «Театралка», «Стекляшка». Тогда это было равносильно прорыву! Еще было кафе при Союзе писателей ― «Каламгер», которое было единственным местом для нашей казахоязычной интеллигентской среды. Разделение между двумя тусовками было четкое, они не очень сливались, таких как Аскар Сулейменов, Сатимжан Санбаев, писавший по-русски) и позже Дом Кино. Мастерская Калжана.
«Театралка» была попроще. Нашим любимым местом было кафе «Шолпан» (на пересечении Калинина и Аблайхана). Там собирались журналисты, поэты, литераторы. Там работала Маргарита Христофоровна, армянка. Она была администратором. Мы звали ее Марго. По сути, она была предпринимательницей нового времени. Она очень выбивалась из ряда ее коллег своей харизмой. Марго всех своих клиентов знала по имени, а кто был постарше, и по имени отчеству. Меню было обыкновенным: сосиски с зеленым горошком, советское шампанское, которое мы называли ШОЛПАНское. В «Шолпан» частенько заглядывали и музыканты. Например, Арам Левиталь. Мы его звала Бума. Захаживал и сакфонист Гиллер. Тимур подражал Олжасу, а Олжас играл словами. А Тимур брал матом. И это канало! Все мы были стилягами. И первый стиляга в Алма-Ате, приехавший в настоящих blue джинсах, — это был я!
Мергенов был сам по себе. Он был бизнесмен. Он любил красиво одеваться, хорошо покушать. Этим он отличался от всей массы большинства художников. У Мергенова была кличка Щипач! Это были грехи очень далекой молодости! Однажды я его сравнил с Марино Марини (итальянский художник, представитель символизма – прим.). Я ему сказал это. Он мне сказал: «Кто такой? Я не знаю!».
Весь этот современный стиль шел от архитектуры. Очень сильно отставали наши киношники. Не было такого фильма, который бы передал это время. Абсолютно не было! Первый фильм появился, когда кризис наступил. Некому было отрефлексировать тот период, а жаль!
Волков, Калмыков, ИткиндЯ ведь говорю о той арт-атмосфере, которая возникла на западный манер, не та вот ― затхлая, мрачная, совковая, усугубленная старыми недомусульманскими вещами. Наша атмосфера действительно была бы затхлая. Дело в том, что, если не было нескольких людей, попавших на нашу землю, типа Волкова в Узбекистане, Калмыкова и Иткинда в Алма-Ате, атмосфера была бы неприглядной и достаточно тяжелой. Появление этих людей создавало те островки, вокруг которых что-то зарождалось. Самое интересное, что Абылхан Кастеев, которого я считаю очень хорошим художником, почти такого тенгрианского плана, не испытывал никакого влияние на себе. Хлудов был хороший и очень полезный этнограф, но художник он был никакой. Затаевич — человек, который сказал, вот это ценность!
Жаль, что эти островки были очень маленькими, и они не слились и не дали эту общую атмосферу.
Не Хлудов был первым художником нашей земли, а Тарас Шевченко.
Первая когорта казахских художниковВ 50-х в Алма-Ату вернулась первая когорта, получивших настоящее хорошее образование художников, таких как Мамбеев, Исмаилов, Сидоркин, Галимбаева, Кенбаев и другие.
Почему это был прорыв? Это была живопись, очищенная от черных красок и от затасканных сюжетов «соцреазима». Хоть и с опозданием, но все же мы сделали то, что делали французы в конце 19-го века! Как был хорош Мамбеев! Я имел счастье видеть выставки наших соотечественников в Москве и Ленинграде. Мне было любопытно, как они относятся к нашим художникам…
Был один знаменитый искусствовед, который всегда ходил по выставкам. Мне так приятны были его слова: «Для меня это огромный сюрприз ― какой же вы талантливый народ!».
Но таким людям как Сабур Мамбеев можно и при жизни памятник поставить, он был председателем Союза художников. На него навешали кучу обязанностей. Его вызывали наверх. Но ему удалось сохранить себя как человека. Еще неизвестно, кто и как бы себя повел на его месте!
Я был беспартийный. Меня поставили завотделом, а это была номенклатурная должность. Полгода я проводил в Туркестане. Вдруг завотделом кадров спохватились: «Давайте быстро в партию вступайте». А тогда все рвались в партию. А я ускользал, как уж.
Я уже собирался уйти из этой удушливой помойки, как вдруг мне сообщили, что для меня появились работа как для архитектора — это сдача музея им.Кастеева госкомиссии.
По-моему, она недооцененный человек. Она сделала очень многое. Она была очень хорошим организатором. В системе Минкульта сохранить себя порядочным человеком ― было и до сих пор остается просто большой проблемой! Она воспитала Людмилу Долгушину — директрису дирекции художественных выставок и памятников. Через эту институцию осуществлялись закупки для областных музеев в Павлодаре, в Караганде и других городах. Областных художников было мало. Она хорошо относилась к скульпторам более современного толка, таким как Еркен Мергенов и Вагиф Рахманов. И они тогда хорошо зарабатывали. Они штамповали Ленина. Художники называли его кормильцем. А скульптуры коммунистического вождя в Казахстане разрешалось делать только Наурызбаеву. А Ленина за него делал Мергенов. Для столицы республики Ленина делал сам Вутечич.
Книги КукаркинаЗападное искусство к нам проникало через такого человека как Александр Кукаркин. Книги его издавали большим тиражом. Его задачей было бороться с буржуазным искусством. Но это был хитрый ход! Эти книги были великолепно иллюстрированы. Они выходили очень маленькими и, в подавляющем случае, с черно-белыми репродукциями. Но это для нас было глотком свободы и информации! А Филонова, как мы увидели впервые, знаете? В конце 50-х — начале 60-х была такая красная книжка «Материалы и решения компартии по вопросам искусства и литературы». Там они долбали это самое «загнивающее искусство». Поскольку это занудство уже никому не было нужно, а издали его огромным тиражом, то вскоре эту книжку уценили. Она лежала на полках книжных магазинов стоимостью по двадцать копеек. И все (ради этой одной картинки) закупили ее по 2-3 штуки!
Человек невероятного таланта АйтбаевОн был прямой противоположностью Кисамединова. Однажды искусствовед очень деликатно позволила себе высказать легкую критику. Как он на нее орал! А Алан к нему очень хорошо относился, потому что Макум был фехтовальщик.
Лида БлиноваКогда я ездил на Мангышлак лет 40 назад, то наблюдал другую ситуацию ― равнодушие к своей культуре у местных жителей. И чем Facebook оказался полезен, когда я начал выкладывать про Мангышлак: у меня возникло около двухсот друзей из Мангышлака и прилегающих к нему мест, у которых возрождается этот интерес к наследию своего народа. Это такая благодарность. Этого раньше не было и постепенно начинает просыпаться. То же самое, вероятно, и было для наших кюйшилер. Они считали, что их музыка является ценностью для внутреннего потребления. И когда такие люди, как Затаевич и Брусиловский говорили, что это безусловная мировая ценность для всего достижения человеческого сообщества, это было важным, за это им большое спасибо! В отличие от тех людей, которые собирали и делали из этого материалы для своих диссертаций.
Сколько лет Алма(-а)ты?В конце 19-го века Гурде, когда он в то благословенное время работал главным архитектором Верного, пригласил Василия Владимировича Бартольда ― востоковеда, тюрколога, филолога. Он успел зафиксировать в 1987 году, что были и до Верного на его территории городские постройки и стены из жженого кирпича высотой до двух с половиной — трех метров. Как вы знаете, большая масса людей приехала в город Верный во время столыпинской реформы. Эти стены переселенцы разобрали на свои печки и фундаменты. К счастью, остались предметы, выполненные мастерами, жившими в этом городе: гончарная посуда высочайшего качества, металлические изделия. Три железных фактора — наличие водопроводных канализационных труб и чеканные монеты.
О молодежиУ молодежи есть одна черта хорошая, то, что они не пьют так, как мы пили. Многие ведь из-за этого рано ушли. Меня спасла моя профессия, потому что надо быть в форме! У меня всегда был коллектив и ответственность. Воспитанные люди среди них есть, к счастью, мало, но есть. Мы же были младшими, товарищами тех же Сабура Мамбеева, Молдахмета Кенбаева, Рашита Нурмухамбетова. С Женей Сидоркиным у нас были очень уважительные отношения.
Сила западного образования в том, что там изучают не факты, а проблему. А все остальное при современной системе информации вы доберете в справочных материалах. Вы должны понимать важные задачи проектной деятельности. И английская школа на этом зиждется. А поскольку широты мышления нет, проблему они пока решить не могут, поскольку пока у них нет опыта. Поэтому надо решать проблему, а не частный случай защиты одного дома!
Снос зданий и сооруженийКонечно, одна из самых сложных и болезненных проблем для центральной части южной столицы ― это снос зданий и сооружений, имеющих многолетнюю историю. Причем, это проблема страны, а не только города. Ситуация, когда нет хорошо оплачиваемой работы в областях, приводит к тому, что активно развиваются и застраиваются только 3-4 мегаполиса. Люди едут туда, где могут заработать. Это естественно. Но Алматы по своему географическому расположению и экологическим возможностям давным-давно перерос свои естественные природные ресурсы. Дальнейшее разрастание города и уничтожение его исторического «ядра» ― это, можно сказать, общечеловеческая проблема. Людям хочется строить, развиваться, извлекать коммерческую выгоду. При этом часто получается так, что разрушить то, что делали деды и отцы, и построить затем нечто новое ― куда более выгодное предприятие, чем бережно реставрировать исторические архитектурные памятники.
При Советском Союзе мы работали по достаточно примитивным технологиям, испытывали трудности с необходимыми материалами и оборудованием. Вместе с этим, существовал страх перед нарушением законов и правил, были четкая дисциплина и ответственность за безграмотные решения. Нынче всего этого, конечно, нет.
Современное времяЯ не знаю, что может быть хуже российской попсы. Наверное, только казахская попса. Но в музыке казахская попса, кстати, лучше российской, потому что она не такая развязанная, не такая пошлая. Я имею в виду нашу местную визуальную попсу. Невыносимо смотреть на то, в каких халатах и тюбетейках ходят наши бабушки и дедушки-аксакалы. Как клоуны. Какие ковры развешивают. Как они украшают псевдоюрты. Ой! А что в тойханах происходит! Это показывает, насколько же вышиблен в нашем народе культурно-национальный код. Вышиблен, разрушен и деградирован.
Но, тем не менее, я верю, что не все потеряно. Кризис — это такая вещь, который обозначает, что наконец-то что-то возникнет! Я уверен в этом! Оно должно очиститься от этого наносного, от этой грязи и шелухи.
Вклад