Ушла, чтобы вернуться навсегда. Памяти Гульфайрус Исмаиловой

12 мая 2013 года в полдень ушла из жизни народный художник Казахской ССР, заслуженный деятель искусств Казахской ССР, актриса и просто ярчайшая женщина Гульфайрус Исмаилова.

Она прожила очень долгую, насыщенную, яркую и достойнейшую из достойных жизнь, став гордостью национальной культуры нашей республики. И на склоне лет Гульфайрус Мансуровна оставалась верной себе во всем, пишет автор ИА «NewTimes.kz» Зитта Султанбаева.

Она излучала тепло и открытость людям и говорила так:

«Что меня держит в этой жизни? В этой жизни меня держат красивые люди, образованные, умные, люди с богатым внутренним миром. Ради таких людей я готова на все!

Люблю людей, которые имеют дело с тонким и изящным явлением, таким как искусство. Я равнодушных людей не очень уважаю. Люди должны быть очень любопытными. Сколько потрясающей красоты вокруг нас!»

С уходом из жизни ее сына Вадима Евгеньевича Сидоркина в июле прошлого года прервалась связь времен.

Вадим не успел составить завещание. В одном из интервью он поднимал вопрос о том, чтобы передать Государственному музею искусств им. Кастеева творческое наследие своей семьи, но не успел оформить это нотариально. Поэтому наследниками стали те люди из его родственников, с которыми он при жизни не общался по своей воле после ухода матушки. Я это удостоверяю как человек, которого Вадим называл своей сестрой, соратником и поверенной в делах.

Я говорила этим людям, что, помимо материальных благ в виде квартиры, мастерской и денежных знаков, есть духовные ценности — картины, книги, памятные семейные реликвии. Они могли бы стать артефактами музея, который можно было создать. Но эти наследники дали мне понять, что теперь, когда Вадима не стало, я никто.

Сейчас я, понимая, что вскоре той квартиры, в которой жила семья Исмаиловой/Сидоркиных, и мастерской, где работал гениальный Евгений Матвеевич Сидоркин, не станет навсегда, решила записать свидетельства самых близких людей — друзей Гульфайрус Мансуровны и Вадима Евгеньевича — о ее жизни.

Любовь Шашкова, заместитель главного редактора журнала «Простор», лауреат Международной литературной премии «Алаш»

— Любовь Константиновна, после выхода на пенсию, как вы думаете, тяжело было Гульфайрус Мансуровне от резкой смены деятельного образа жизни на камерный?

— Я была знакома с Гульфайрус Мансуровной с 1983-1984 года, с первой нашей записи в студии литературной редакции Казахского радио. Я всегда знала ее как творчески, общественно активного человека, не сдавшегося даже в тяжелые 90-е годы. Да, Гульфайрус ушла из театра, поставив последний свой спектакль «Прощание с Петербургом» памяти Евгения Матвеевича Сидоркина, ушедшего 30 сентября 1982 года. Но творческого человека невозможно отправить на пенсию, он работает, пока есть силы. Более всего Гуле было тяжело от изменившего здоровья, когда и востребованность может быть в тягость. Но она еще могла держать кисть, хоть и передвигаясь в коляске. А работала она до последнего и Вадима вдохновляла. У нее была более сильная воля к творчеству и жизни. А Гульфайрус была востребована в СМИ, на телевидении, приезд которого для двухминутного сюжета забирает полдня. Она хорошо и вдохновенно говорила, могла настроить себя — актриса! Могла собраться, если того требовали обстоятельства…

Великолепная выставка Гульфайрус Исмаиловой прошла в Государственном музее изобразительного искусства им. Кастеева к ее 70-летию. Ей вручили орден «Достык» 1-й степени, и ее принял президент в алматинской резиденции. Какой королевой с этим красивым орденом на ленте через плечо она восседала на вернисаже, принимая поздравления!.. А вокруг в огромном зале висели ее работы, полные радости жизни, вдохновения, любви к людям и искусству.

— Гульфайрус Мансуровна жалела, что развалился Советский Союз?

— Да. Ведь они с Сидоркиным были художниками, известными во всем огромном Советском Союзе. В Москве о них выходили монографии, они участвовали по линии Союза художников СССР во всесоюзных и международных выставках, в зарубежных поездках. У них были друзья во всех республиках Союза, к которым они ездили, творчески общались, принимали их в Алматы, как и зарубежных гостей. Гульфайрус была членом общества казахстанско-французской дружбы. Проводились декады искусства, пленумы союза художников, съезды, где не только звучали директивы партии, но шло общение, обмен мнением, посещение мастерских и выставок. Когда этого не стало, свою невостребованность ощутили многие талантливые художники даже более молодого поколения.

Гульфайрус Исмаиловой помогал профессиональный и духовный багаж, деятельно нарабатываемый в течение всей жизни. Уже в 2000-х годах, когда она не могла работать, я заставала ее дома у телевизора или проигрывателя. Она могла смотреть и слушать часами записи великой музыки, балетные и оперные спектакли. Ведь она профессионально разбиралась и в балете, и в оперном искусстве, и в классической музыке, окончив четыре курса консерватории и театральный факультет академии художеств в Ленинграде, где была завсегдатаем великих питерских театров и концертных залов. А еще она побывала в великих музеях мира — в Лондоне, Париже, Риме, Мадриде, Токио. И она всегда могла оживить свои воспоминания с помощью художественных альбомов, которые они с Сидоркиным везли из своих путешествий, не забывая и подарки для Вадима, своих родных.

—Кто из родных помогал и был рядом с Гульфайрус Мансуровной?

— Я видела только Зою и Марата. Гульфайрус нежно к ним относилась, и моего мужа, Марата Крыкбаева — телеоператора, который часто снимал ее для «Хабара», всегда называла Маратик, как своего брата. Иногда мы приходили на ее дни рождения, 15 декабря, когда бывали близкие друзья. Например, Людмила Ли — прима-балерина оперного театра, которую мы знаем по известному портрету, позже педагог Алматинского хореографического училища, воспитавшая немало талантливых танцовщиц. Приглашала она по три-четыре человека, ей было тяжело управляться с гостями. Хотя все мы, конечно, обязательно приносили что-нибудь к столу, помимо подарков.