Как легенда казахстанской медицины войну прошел...

Академик Саим Балмуханов – легенда казахстанской медицины. Первый казах-онколог, один из создателей Научно-исследовательского института онкологии и радиологии, автор многих фундаментальных трудов по спасению от радиационного облучения, кавалер орденов Ленина и Отечественной войны…

Саим Палуанович крайне редко рассказывал про войну. Парадный костюм с орденами и медалями висел в шкафу практически нетронутым. Многие, кто с ним работал, могли и не знать, что он прошел войну. Про институт онкологии рассказывать мог бесконечно…
Ученого-ветерана давно уже нет в живых. Автор этих строк решил рассказать о встрече с ним, которая состоялась несколько лет назад.
– Я родился в районе Кемір Актюбинска, до 1939 года там жил, окончил казахскую школу с отличием. Потом приехал в Алматы, поступил в мединститут. На всем курсе нас было 7–8 человек. Но вот началась война. Нас быстро обучили военной хирургии. В день читали лекции по 10–12 часов. Институт окончил за четыре года и в 1943 году ушел на фронт. Меня сразу назначили командиром медроты. Что такое медицинская рота? Это опытные врачи, медсестры, с которыми быстро нашел общий язык. А еще бойцы-санитары. Мы их называли «старцами». Вначале мне сложно было ими командовать. Жуткое сквернословие, речь состоит из сплошных матов, вот мне и пришлось выучить, война многому учила. Моей роте дважды пришлось переходить Сиваш под плотным огнем фашистов. В одном из них после попадания зажигательной бомбы сгорели все мои девчата… Когда на твоих глазах гибнут твои боевые товарищи, трудно сразу найти человеческие слова. После освобождения Севастополя наш полк направили в сторону Великих Лук. Дальше прошли по земле Белоруссии, Пруссии, Прибалтики… Литвы. Тогда я впервые в жизни увидел литовцев, которые, кстати, тоже первый раз в жизни видели казаха. Ко мне они относили очень хорошо. Если приходил к ним домой, встречали с почетом, угощали… Поляки тоже очень приветливые люди. После взятия Кенигсберга нас направили в польский город Сопот. Участвовал в его освобождении. Тогда должны были вручить мне орден, но получил сразу несколько: два ордена Красной Звезды, два – Великой Отечественной войны. Видать, именно здесь догнали меня мои награды. А еще у меня два ордена Ленина…
После войны. Создание НИИ онкологии
– После войны в Алматы принимал участие в создании института онкологии, параллельно пытался решать проблемы Семея… Словом, учтя все заслуги, правительство наградило орденом Ленина. Так что похвастаюсь и этим (смеется). Институт начали создавать в 60-х годах. Тогда, в 1963 году, министром был Ескендер Карымбаев. Мы вместе отправили в Москву письмо о том, что пора в Казахстане открывать онкоинститут. На нем поставил свою подпись и Каныш Сатпаев. Ответ был скорым: готовится большое постановление по всем республикам. И в том же году решение пришло. Тогда Ескендер Ескалиевич предложил мне стать директором. Я еле отговорил его назначать меня, нашел Сакена Нугманова, предложил его кандидатуру. Он и стал директором. Меня интересовала научная работа – это другое… В то время были райком, райисполком… Для этого нужны люди, любящие и умеющие администрировать, а это не мое. По счастью, Сакен Нугманович был назначен, мы подружились, открыли здесь институт. Отобрали 20 студентов-отличников и отправили в Москву. И самых лучших из них после окончания учебы оставили в институте. Многие, конечно, помогали становлению института. Так, зам. совмина Отешкали Есенгалиевич Атамбаев очень помог при строительстве здания. Ежедневно звонил мне домой с вопросом: готов ли проект? А с рассветом вместе отправлялись к архитекторам, угощая то чаем, то водкой, упрашивая поторопиться. Работали каждый день до полуночи и завершили проект в два месяца. Думаете, зачем эта спешка? Надо было срочно внести в план, а это непростой радиационный 3-этажный корпус. Надо было отвезти в Москву, утвердить там проект… Одним словом, много работы, и все получилось.
После недолгой паузы Саим Палуанович неожиданно возвращается к первоначальной теме.
– Вернувшись после войны, я поступил в аспирантуру и здесь, на ул. Пушкина, стоял отдельный дом Академии наук для аспирантов. Там в одной комнате жили девушки, среди них твоя мама. Там мы и познакомились. В другой – мы, четверо джигитов. Потом поехал в Москву. И вот мы тогда около шести месяцев были в одном доме вместе. В те послевоенные годы, живя в одном доме, мы делились утренним чаем – кипятком. Хлебом. В те годы утром, если хлеб был, это уже был праздник. А она, мама твоя, откуда-то получала масло. Кажется, от дедушки… И этот хлеб с маслом остался в памяти.
– А о вас сказала: «Если бы не Саим, меня не было бы с тобой». Оказывается, собираясь ехать в Москву на защиту диссертации отца, оказалась в больнице. После вашего осмотра и диагноза «туберкулез». «Он мне жизнь спас», – с улыбкой говорила мама. А потом добавила: «Настоящий джигит, сын своего народа, настоящий мужчина». И больше ни слова.
– Ну, тогда многие болели туберкулезом. Это же незаметно. Да и радиация у нас сколько лет… В Семей мы с коллегами делали попытки ездить, чтобы помочь населению в лечении онкозаболеваний. Были медкомиссии с участием москвичей. Принимал в этом участие и Каныш Сатпаев. Но Москва запретила публиковать данные обследований. Это лишь теперь стало все известно, а сколько лет прошло, сколько людей загублено… Я об этом помню всегда. Ведь мама твоя – из Семея, да?
– Да, она из Аягуза Семипалатинской области. И это было причиной ее страха за детей, нас, за наследственность, ведь брат мой там родился. И она знала об испытаниях. И молчала. Именно потому я, мечтая стать врачом и потом избрав другую профессию, решила своими глазами увидеть, что такое человеческий организм в болезни, пришла в ваш институт без ее ведома и соизволения, да и без вашего.
– Ученых всегда считали чудаками и еще как угодно. А сколько раз мне в детстве говорили: «Очкарик!» У нас отношение было к интеллигенции не то, показывали в кино их никудышными. Мне бы мало кто поверил, что я воевал и имею боевые ордена и медали… Так что с этим надо мириться, ничего не поделаешь. И меня самого ругали: вот, живешь не в том мире. Но такова жизнь, у каждого по-разному.
И мы рассмеялись, и на том встреча завершилась. За окном стоял ноябрьский холодный день, а в душе моей – свет, весна и ожидание радости. Рахмет, Саим Палуанович, вы – настоящий! Это о вас сказал Заратустра: «Делать добро другим не обязанность. Это – радость, ибо это улучшает здоровье и увеличивает счастье». Спасибо! Казахстанцы будут помнить вас всегда…