Тебя окунают лицом в яму с дерьмом, вставляют шланг в задний проход, а бреешься ты станком, которым до тебя пользовался ВИЧ-зараженный. Бывший заключенный, после постоянных избиений ставший инвалидом, рассказал корреспонденту ИА «NewTimes.kz» о жизни по ту сторону проволоки.
Зашел своими ногами — выехал в коляске
Александру 35 лет, одиннадцать из которых он провел за решеткой. Уроженец села Северо-Казахстанской области в 2004 году уехал в Россию, где в 2007 году был осужден за совершение преступлений в составе организованной преступной группы — разбоев и убийства (по словам Александра, последнего он не совершал). В октябре 2011 года казахстанца, после неоднократных заявлений в Генпрокуратуру, экстрадировали на родину.
«Первую травму я получил в российской колонии: лежал пластом — ни руки, ни ноги не шевелились. Потом меня поставили на ноги, но не медики», — начинает рассказ бывший заключенный, в преступном мире имеющий кличку Казах. К слову, правоохранительные органы Александр по старинке называет милицией.
«В Казахстан ехал через Омск. В России такой же беспредел в закрытых учреждениях, как у нас. Кстати, основная масса работников там — наши, я видел объявления о приеме на работу контролерами граждан РК», — уточняет он.
В Казахстане Александра направили в колонию в Атбасаре Акмолинской области.
«В то время —да и сейчас — с пересылкой проблем не было. Все решалось: в какой лагерь захотел, туда и поехал. Только сейчас больше платится. До перевода в Казахстан я ходил на костылях, на левую ногу хромал. Потом мне сломали трость, я хромал, но в Казахстан заезжал своими ногами. Хоть и синий весь, подушатаннный. Из колонии освобождался уже в коляске», — говорит бывший сиделец.
В позе эмбриона
Наказание Александр отбывал в нескольких колониях в разных регионах страны. При этом атбасарская колония, по его словам, «самый режимный лагерь».
«Здесь била чисто милиция. Приезжают осужденные — их сразу начинают бить (это называется подмолодить), вытаскивают с автозака, волоком тащат. Меня головой в пятак (унитаз) совали, воду сливали, на дворики вытаскивали, подвешиваливверх ногами и били. В простыни заматывали в позе эмбриона и подвешивали. Висишь — все отекает, отнимается. Ни встать, ничего не можешь. Бьют, сознание теряешь, тебя водой обливают, в себя приходишь — и опять бьют. Я просто в своей жизни не сталкивался с тем, что 24 часа в сутки, оказывается, можно бить. Мне говорят: «Мой пятак!». А почему я должен этот туалет после кого-то мыть?! Я могу помыть за собой, разговора нет, но почему я должен за милиционером, который передо мной целенаправленно сходил, убирать? Я не отказываюсь от режима содержания, но делайте по закону, а не по беспределу», — делится экс-арестант.
Вязаные-обвязанные
В колониях действуют ДПА — добровольные помощники администрации из числа осужденных, которые делятся по трем секциям: СГС — служба гигиены и санитарии, трудовая и культурная. В каждой секции есть свой председатель. По словам бывшего сидельца, его заставляли вступить в ДПА.
«Почему я должен это делать? Это добровольная организация, значит, я должен добровольно вступать, а не когда вы дубинкой возле задницы водите», — возмущается Александр.
В специальных тетрадках ДПА, которых на тюремном сленге называют вязаными, шерстяными, фиксируют поведение других заключенных.
«Сколько раз сходил в туалет, кто в соседней кабинке сидел, сколько сигарет скурил, с кем поздоровался, когда отряд проходил — все строго «тычкуется». Еще приврут. Не так повернулся, не так встал, на минуту позже проснулся, на умывальник не успел зайти — и потом тебя за эти «нарушения» бьют. У каждого сотрудника колонии есть свой шнырь из вязаных, который еще и чай ему варит. А маршировать их не заставляют — они вразвалочку ходят. Кстати, в некоторых колониях недавно отменили маршировку. А пение (исполнение гимна – прим. авт.) оставили. Меня в Атбасаре били за гимн. А я не оперный певец, чтобы песни исполнять», — говорит бывший заключенный.
Побрился — заразился
По прибытии в колонию новичков ждала процедура промывки, вспоминает Александр.
«Этап приезжает — 10-15 человек, и всех одним шлангом промывают, чтобы ты ничего не завез якобы. Шланг суют в задний проход. А там же и ВИЧевые заезжали! Анализы берут — ВИЧа нет, проходит полгода, снова анализы — и ты уже с ВИЧ. Я знаю трех человек, которые так заразились через станки. Если ты примерно знаешь свой станок, то можешь найти его в общей коробке, а если залетаешь в баню, где стоят два контролера и долбят дубинками, кричат: «Давай быстрее, у тебя 8 минут на «помыться, побриться и постирать нижнее белье», то не до поиска своего станка. В каптерке у завхоза стоит ящик с подписанными ячейками: Иванов, Петров, Сидоров, куда кладутся станки, ногтегрызки. А ключи у активиста находятся. Представьте, я с ним закусился, и он мне станок от ВИЧевого подсунул», — отмечает собеседник.
Дно, а в нем — дерьмо
В одной из колоний, продолжает Александр, есть специальный станок.
«Ты приезжаешь этапом, тебя кладут на стол, вещи с тебя разрезают, хомутами руки-ноги связывают и в задний проход дубинку суют. Сейчас это делают с презервативом, а раньше — без него. Или яма отстойная с человеческим дерьмом: тебе приказывают: «Зачерпывай!», если не сделаешь — туда скидывают. Или тем же дерьмом лицо тебе мажут, испражняются на тебя. Со мной этого не делали, но неоднократно доводили, я уже в коляске сидел, у меня замыкало уже — готов был наложить на себя руки. Пацаны рядом уберегли. Хотя при мне осужденные вскрывались. Так им кишки обратно засовывали, скотчем животы заклеивали и заставляли маршировать! Как-то ко мне прокурор зашел, пачку лезвий кинул: «На, вскрывайся!». И многие вскрываются, но даже это иногда сложно сделать: за тобой 24 часа в сутки следит активист», — рассказывает экс-заключенный.
Методы изощренных и извращенных пыток, по утверждению Александра, идут от самих заключенных.
«99% пыток придумано зэками, которые знают, что для настоящего мужчины неприемлемо «задним приводом» баловаться или с «обиженными» сидеть в столовой. А милиция дает им бразды правления», — говорит бывший невольник.
Аспирин в помощь
Состояние здоровья Александра после постоянных избиений ухудшалось.
«Вслед за ногой рука отказала. Я одной рукой переставляю костыли, хожу на проверки, в столовую, в санчасть: 50 минут в один конец, 50 — обратно. Короче, весь день «на трассе». Дождь, снег, я падаю, мне хотят помочь другие заключенные, но им не разрешают — иначе побьют. При моем росте — 1,87 метра — я весил тогда 54 килограмма! Окромя этого, они меня еще в школу заталкивают, так как среднее образование до 30 лет обязательное. А класс на втором этаже. Класс не переносили на первый этаж, пока я однажды чуть не прибил костылем контролера», — вспоминает наш собеседник.
В сангородке, куда несколько раз попадал Александр, было немногим легче.
«Неважно, на костылях ты или на коляске — тебя все равно забивают. Дают одну таблетку — аспирин — и от живота, и от головы. Я в тюрьмах панкреатит, гастрит, пиелонефрит приобрел. А когда на выписку шел, мне в санчасти подсовывают бумагу: мол, распишись. Глянул — а там на полмиллиона лечение расписано. С таким лечением я должен был с коляски встать и своими ножками пойти, нет, побежать!» — говорит он.
Ты – никто
По словам бывшего заключенного, ДПА находятся внизу тюремной иерархии, хотя и пользуются привилегиями от сотрудников колоний.
«Снизу всякая «нечисть», те же активисты, это низшая каста, как и педофилы, насильники. Последних сейчас не опускают, как раньше. Бьют, да. До 2012 года их загоняли в «гарем» к таким же опущенным. Сейчас с каждым этапом педофилы приезжают. В карантине им пару подзатыльников дадут, потом повязку наденут, и те ходят: руки в брюки, в столовой едят отдельно. Активисты и на воле на милицию работают, «стучат». Если ты заехал за изнасилование, сначала выяснят правду, а то было много случаев, когда проститутки писали. К нам прибыл мужик, якобы в детсаду пытался надругаться над ребенком. Мы на телефон сели, на воле пацаны поехали и выяснили: сожительница поругалась с ним, он напился, пришел к ней на работу в детсад с цветами — просить прощения — и просто лег на кроватку. А та милицию вызвала… Человеку 17 лет дали… Но мы его не тронули», — делится Александр.
А к убийцам в тюрьмах отношение разное, продолжает вчерашний сиделец.
«Если ты в магазин пришел, ограбил и убил женщину, тебя в «гарем» не загонят, но на расстоянии от тебя будут держаться. Или ребенка убить: по нашим меркам — это стремно. В стране за последние лет восемь участились преступления, выходящие за рамки нашего преступного мира. Вообще, раньше порядка было больше: когда зоны были «черными», а люди «по понятиям» жили», — говорит Александр.
«С 2011-го лагеря начали ломать… Когда уголовно-исполнительная система в юстиции была, в колониях было больше человечности. А МВД — карательный орган, и не может он исправлять. Как ты можешь исправиться, если тебе каждый день говорят, что ты мразь, что ты никто, что ты животное?.. Ты не можешь выйти из тюрьмы нормальным человеком, да у тебя в мозгу только одна мысль: встретить эту мразь, которая издевалась над тобой, и кончить, да не просто кончить, а чтобы страдала, полгода сама себя ела…» —завершил свой рассказ Александр.
Адель Роллан
ИА «NewTimes.kz» ЗАПРЕЩАЕТ копировать и перепечатывать материалы агентства с пометкой «Эксклюзив», а также их фрагменты. ЗАПРЕТ распространяется на все зарегистрированные СМИ, а также паблики в Instagram.
