Бывшие воспитанники системы детских учреждений интернатного типа годами стоят в очереди на квартиры. А в итоге получают жилплощадь, которую нельзя приватизировать, выкупить, продать, обменять или сдать квартирантам. Но можно вполне успешно потерять, попытавшись улучшить свои жилищные условия, передает Уk-news.kz.
В Кокпектинский детский дом имени К. Раева Лариса попала в 1999 году. Затем с 2005 по 2008 год она осваивала в училище профессию повара. Обучение окончила — и все равно что в пропасть шагнула. Ни денег, ни жилья, ни жизненного опыта, ни понимания, что делать дальше.
«Когда я выпустилась, мне дали документы в руки и поздравили. Только с чем поздравили-то? Я вышла за порог и элементарно не знала, куда идти и где ночевать. Хорошо, что были знакомые из училища, у которых родители есть. Вот у них и останавливалась, — вспоминает Лариса. — Но я же человек совестливый.
И когда начинались намеки, что «пожила и хватит», я разворачивалась и уходила. А дальше, кто позовет — туда и пойдешь. Поскольку это единственная зацепка, что ты сегодня хоть где-нибудь переночуешь».
Собеседница отмечает: еще на пороге взрослой жизни она начала задумываться, где будет жить после выпуска из детдома. Все надежды были на государственное жилье. Но надежды не сбылись.
«Из всех воспитанников детского дома я была единственная сирота, у меня и мать, и отец умерли. Сиротам тогда полагались квартиры от государства. Я заблаговременно обратилась в местный акимат, пришла на прием как там принято было, сказала, что я сирота и мне после выпуска некуда будет идти, — рассказывает свою версию Лариса. — И меня вроде бы словесно поставили на очередь. Но потом я выпустилась, а никакого жилья нет».
По версии Ларисы, после окончания училища она опять пошла в акимат и выяснила, что по итогу первого визита в очередь ее так не поставили. Да и после второго тоже. Ей пришлось еще много раз обращаться в местный исполнительный орган и мозолить глаза чиновникам.
«Я ходила и со слезами добивалась обещанного. Никто меня не принимал и никто не помогал, — вспоминает собеседница. — В итоге как положено поставили на очередь только в 2013 году».
Жилье Лариса получила в ноябре 2020 года. И вроде бы мечта сбылась, наконец-то свой уголок. Но тут как тут подоспели неприятные новости: приватизировать выданную квартиру нельзя. Жить в ней можно только на праве аренды, каждые пять лет перезаключая соответствующий договор.
Сумма аренды небольшая — около 5 000 тенге плюс коммунальные платежи. Но собеседница признается, ее пугает не ежемесячный платеж, а тот факт, что всю жизнь ей придется жить словно на чужой территории. И никакой уверенности в завтрашнем дне...
Как сообщили в управлении образования Восточно-Казахстанской области, до 2009 года встать в очередь на жилье могли только дети-сироты, не достигшие двадцати лет. К этой категории на момент нахождения в учреждении как раз и относилась Лариса.
Также в управлении пояснили, что, в соответствии со статьей 71 Закона РК «О жилищных отношениях», законные представители детей-сирот (а по новым законам и детей, оставшихся без попечения родителей) должны в течение шести месяцев поставить ребенка на учет для получения жилища в местный исполнительный орган.
«За невыполнение должностными лицами местных исполнительных органов и (или) законными представителями ребенка обязанности по постановке на учет детей-сирот, детей, оставшихся без попечения родителей, нуждающихся в жилище, а равно постановка на учет с нарушениями установленного срока предусмотрена административная ответственность» — ответили на вопрос журналистам в управлении образования.
А еще сиротам полагаются выплаты от государства.
«В случае смерти родителей воспитанников организаций образования для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, в уполномоченный орган за назначением пособия по случаю потери кормильца обращается законный представитель ребенка. Денежные средства поступают на личный счет ребенка», — уточнили в управлении.
Дополнительно в ведомстве отметили, что руководители организаций для детей-сирот и детей, оставшихся без попечения родителей, не имеют права снимать с банковских счетов воспитанников средства, поступившие от алиментов, пособий и других социальных выплат.
Но вот парадокс, законы есть и даже карательные меры имеются, но в очередь на жилье Ларису не поставили и никаких выплат от государства она не получала.
«Никто мне никакие выплаты по потере кормильца не оформил, ни одной копейки я не получила. Хотя у меня и матери, и отца не было», — разводит руками Лариса.
История Ларисы — вовсе не единственная. Еще одна выпускница детского дома Татьяна сейчас тоже отчаянно бьется за то, чтобы ей позволили приватизировать жилье.
Таня воспитывалась в КГУ «Детский дом «Умит» с 2003 по 2007 год. Выплаты по потере кормильца в размере чуть более 100 тенге ей начислили. А вот в очередь на квартиру не поставили. И кажется, ответственности за это никто не понес.
«По данным администрации КГУ «Детский дом «Умит», в архиве детского дома копия личного дела выпускницы не сохранилась, в связи с чем причину непостановки в очередь на получение жилья пояснить не представляется возможным», — заявили в управлении образования.
В очередь Татьяна встала самостоятельно уже во взрослом возрасте. А заветные жилые метры получила недавно. И опять же — без права приватизации.
«Эта квартира без права приватизации и без права выкупа. Я должна жить в ней и платить 4325 тенге в качестве аренды всю жизнь. Плюс коммунальные платежи, — рассказывает Татьяна. — Сдавать эту квартиру я не могу, нет такого права. Я, например, живу сейчас с мужем и свекровью и хотела бы пустить квартирантов. Но в рамках договора это запрещено».
Женщина боится делать дорогой ремонт: вдруг однажды эту квартиру передадут государственным служащим, молодым врачам или педагогам, а саму Таню переведут в другое арендное жилье. И что тогда? Срывать со стен недешевые обои и забирать с собой новенькую сантехнику? Или просто оплакивать вложенные, как оказалось зря, средства? Вот жилье и пустует.
«И кто его знает, что будет через несколько десятков лет. Пока говорят, что возможно будет передать жилье в пользование детям на праве аренды. Но уверенности это не внушает», — заключает Таня.
