В своей статье «Рухани жаңғыру» глава государства отмечает, что первое условие модернизации нового типа – это сохранение своей культуры, собственного национального кода. Но это не значит консервацию всего в национальном самосознании. По мнению президента, новая модернизация не должна, как прежде, высокомерно смотреть на исторический опыт и традиции. Наоборот, она должна сделать лучшие традиции предпосылкой, важным условием успеха модернизации. Это платформа, соединяющая горизонты прошлого, настоящего и будущего народа.
Комментируя изданию «Вечерний Алматы» постулаты из статьи Елбасы, директор Института истории и этнологии им. Ч. Валиханова Зиябек Кабульдинов отмечает, что жители нашей страны никогда не должны забывать, что нынешние казахи и их предки более всего ценили свободу и независимость. Сохранить их и передать грядущим поколениям – задача нынешнего поколения.
– Степняки не могли быть рабами друг у друга. Это очень важное качество, которое сыграло свою решающую роль при формировании национального характера и ментальных особенностей народа.
Насельники страны Великой степи превыше всего ценили личную свободу и независимость. Огромные степные просторы с сочными пастбищами и плодородными пахотными угодьями позволяли им иметь большое количество скота и понемногу заниматься земледелием, ремеслами, охотой и рыболовством. Велась торговля с соседними народами и государствами. И все это в условиях свободной жизни.
В этой связи еще в IV веке до нашей эры персидский царь Дарий, еле спасшийся от гибели в степях современного Казахстана, был вынужден откровенно признать свободолюбие саков – непосредственных предков современных казахов: «Они (саки. – Прим. авт.) любят свободу больше, чем золото и пурпурные ткани. Их нельзя подкупить, как вавилонских купцов или египетских жрецов. Их нельзя запугать, ибо всегда они могут укрыться от врага в бесконечных просторах своей страны и всюду найти пастбища для своих стад и новые пахотные земли и всегда вернуться на старые места и отомстить тому, кто занял их. Мы чуть было не погибли в этой проклятой стране. Лучше никогда не встречаться во второй раз с храбрым свободолюбивым скифским (сакским. – Прим. авт.) народом». И так продолжалось из века в век, из тысячелетия в тысячелетие…
До введения российских имперских институтов управления, строительства линий военных крепостей и массового переселения казаков и крестьян в край казахи жили весьма богато и свободно. Власть ханов и султанов была номинальной. Чрезмерное богатство и состоятельность степняков давали им повод держаться независимо и свободно.
Межличностные и межгрупповые отношения строго регулировались адатом (установленным обычаем), а конфликты и преступления – традиционным судом биев. Налоги были запредельно низки и символичны, а то и попросту отсутствовали. От иноземных врагов спасались быстрой организацией всеобщего ополчения или молниеносной откочевкой в более безопасные места, и причем вместе со скотом и жилищами (юртами).
Абсолютное большинство жителей степи составляли лично свободные рядовые кочевники, которые относились к «черной кости» (қара сүйек), их называли бұқара. Они могли в неограниченном количестве держать скот, заниматься земледелием и другими промыслами и ремеслами. Никто не имел права ограничивать их свободу. В военное время они составляли основную часть конного ополчения.
Степняки никогда не могли быть рабами друг у друга. Это очень важное качество, которое сыграло свою решающую роль при формировании национального характера и ментальных особенностей народа. И эту привольную жизнь они охраняли и всегда дорожили ею. Русский офицер С. Броневский писал, что «козак (казах. – Прим. авт.) знаменует человека свободного, чуждого всякого подчинения и волю свою ставящего выше всех обстоятельств». Состоятельный, материально обеспеченный и всегда вооруженный степняк дорожил своей личной свободой.
В традиционном казахском обществе, несмотря на небольшую социальную дифференциацию, набиравшую сильные обороты к рубежу XIX–XX веков, не было классового деления, а следовательно – антагонизма и противопоставления одной части социума другой, так как в одной общине, как правило, проживали близкие, кровные родственники. Коренные жители Степи не могли иметь у себя в качестве рабов своих соплеменников и даже представителей других народов: последние «усыновлялись» и пристыковывались к своим шежире. Об этом прекрасно поведал один из известных и талантливых семипалатинских краеведов Н. Коншин: «Антагонизм между ними сглаживался крепкими родовыми узами, в силу которых обедневший казах находил поддержку со стороны своих богатых сородичей… По обычному праву сами казахи быть рабами у своих единоплеменников не могли!».
Из-за боязни потерять личную свободу они несколько презирали оседлый и земледельческий образ жизни: в таком случае, по их мнению, появлялась угроза их подчинения, чего они никак не могли себе позволить.
Даже в период нахождения Казахстана в составе Российской империи не было степняков, пожелавших добровольно перейти полностью к земледелию. Массовый и вынужденный их переход к земледелию начался на рубеже XIX–XX веков, что было попыткой отстоять свои земли от земельной экспансии крестьян-переселенцев из европейской части России.
Также не было тех, кто хотел принять другое сословие (крестьянское, мещанское, казачье, купеческое и т. д.) и православную веру. Скорее всего, это было исключением, нежели правилом. Объяснение очень простое: они ни в коем случае не желали потерять свою «дикую и необузданную свободу», платить оброк и служить десятилетиями в армии крепостнической России, к тому же потеряв веру своих предков.
В казахском обществе к категориям зависимых людей относились рабы, называемые у казахов кулами. Но рабство в Казахстане носило чисто патриархальный (домашний) характер. Ввиду ведения казахами кочевой и полукочевой жизни рабство не получило широкого распространения: им нельзя было доверить выпас скота, выдавать оружие и оставлять их наедине с их семьями во время военных походов и длительных отлучек. В Младшем жузе (Западный Казахстан) встречалось небольшое количество рабов из числа афганцев, персов, башкир и калмыков. В Среднем жузе (Северный, Северо-Восточный, Центральный Казахстан) преобладали джунгары и калмыки. Встречались невольники и из числа русского населения: они захватывались в плен в ходе набегов степняков на Ишимский и Курганские округа Тобольской губерний, уральскую и оренбургскую пограничные линии. Немало их отправлялись на невольничьи рынки Средней Азии. Рабство несколько стимулировалось наличием на границах Казахстана рынков работорговли, в том числе и в черте российских военных крепостей (Петропавловск, Омск, Семипалатинск и т. д.).
Раб из числа иноземцев находился в полном подчинении у хозяина. Его можно было лишить жизни, продать, наказать или подарить. Раба можно было отдать в качестве куна и приданого. Его же выставляли в качестве призов на конных скачках, зачастую клеймили им уши. Раб не имел права обращаться в суд биев и выступать в качестве свидетеля. Их дети, если они были рождены от казашки, становились свободными, но продолжали находиться в услужении у прежних хозяев. Если купленная рабыня принимала ислам и становилась женой казаха, то она автоматически также становилась лично свободной. Купля-продажа рабов осуществлялась в устной форме при свидетелях. Рабство в Казахстане официально существовало вплоть до середины XIX века. В 1822 году согласно Уставу о сибирских киргизах казахам было запрещено впредь приобретать рабов. Борясь с остатками рабства в казахской степи, генерал-губернатор Западной Сибири в 1859 году взял подписку от султанов и родовой знати с обязательством предоставить свободу всем рабам. В дальнейшем потомки рабов, породнившись с казахами, приобрели себе личную свободу. Некоторые из них превратились в толенгутов, часть – «усыновлялась» казахами.
Нынешние казахи и их предки более всего ценили свободу и независимость. Сохранить их и передать грядущим поколениям – задача нынешнего поколения, отмечает.
