1 год и 9 месяцев было Санжару Мусалину, когда остановилось его сердце. Он умер в 6:05 4 декабря. Мать мальчика рассказала корреспонденту ИА «NewTimes.kz» о преследованиях врачей после смерти сына.
«2 месяца назад мы проходили полное обследование, у ребенка обнаружили врожденный порок сердца. Это было странно, потому что во время беременности это не было выявлено. Ничего не было до года. У меня есть документы, в которых говорится о легкой хорде левого предсердия, но это встречается у каждого второго. Мы были в шоке, не поверили. Объездили все клиники Алматы. Но везде был один диагноз», — начала свой рассказ мама мальчика Диана Мусалина.
По ее словам, диагноз врачей — «полный атриовентрикулярный канал (АВК)», говоря проще, сложная внутрисердечная аномалия.
Диана уточняет, что за медпомощью обратилась в частную клинику в Алматы.
«Врачи сказали, что операцию необходимо делать в течение 2-3 месяцев, иначе ребенок станет неоперабельным, то есть понадобится пересадка. Мы начали готовиться, собирать анализы, документы. Операцию назначили на 1 декабря. Мы легли в больницу, в 10 утра его забрали, сказали, что операция будет длиться около 7-8 часов, что операция сложная. Мы ждали, закончилась она, когда еще не было 13:00. Сказали, что прошла на ура, по плану. В субботу и воскресенье мне разрешили пройти в реанимацию, сказали принести еды и воды ребенку. В воскресенье он был очень слаб, но я списала это на наркоз», — рассказала она.
По словам женщины, через день мальчика перевели из реанимации в палату. Диану это удивило.
«Но мне ответили: «Вы не хотите видеть своего ребенка?». Конечно, я хотела, но очень переживала. Мне сказали, что все хорошо. И 3 декабря ребенка перевели из реанимации. Все это время мой ребенок хныкал, плакал, ему было больно. Ему ставили антибиотики, обезболивающие. Стало легче. К вечеру начала подниматься температура. Сначала 37, потом 38. Начали давать «Ибуфен», антибиотики, «Трамадол». К 23:00 ночи мы понимаем, что ему ничего не помогает. Температура становится выше. Мы зовем дежурных врачей, но нам говорили, что это нормально. Ребенок мучается, не спит. Затем ему ставят «Димедрол» с «Анальгином», чтобы он немного поспал. Не помогло. Мы попытались его покормить, он ничего не ел весь день. Но он все вырвал фонтаном, что-то черное вышло, сказали, что это желчь. У меня началась паника, я снова вызываю реаниматолога, ребенку поставили морфин: один раз, второй, но ничего не помогало», — продолжила она.
Диана замечает, что оперировавшие Санжара врачи в кризисную ночь находились дома.
«В 3:00 он вскрикнул последний раз «Папа». Вскрикнул со всей болью. Из последних сил. Я бегала в реанимацию раз 8. Медсестры приходили заспанные. И уходили. В 5 утра я умоляю их забрать его. Он уже не шевелился, просто стонал. В 5 утра пришли дежурные врачи, посмотрели друг на друга, сказали: «Ну, давайте в реанимацию тогда». Забрали его. Мы не поняли, как прошел час. Подошла медсестра, позвала меня в реанимацию. Я спросила, что с ним, все ли хорошо, спала ли температура? Медсестра сказала, что все хорошо, стабильно. Я хотела пройти в реанимацию, но меня не пропустили. Приехали врачи, которые оперировали нас. Спросили, почему я им не звонила. Я спрашиваю, что случилось. Мне сказали, что в 6:05 его сердце остановилось. У меня началась истерика. Мы пошли в реанимацию посмотреть на сына. У него глаза были открыты, лицо измучено. Когда мы вернулись в палату, там не было никаких документов, я записывала все скачки температуры, но все послеоперационные документы они забрали. Они все забрали. Оказывается, пока нам сообщали о смерти сына, зашла медсестра и забрала все документы. Начали под нос совать какие-то документы, я думала, это отказ от вскрытия, а это отказ от всех претензий. Я была в шоковом состоянии», — рассказала женщина.
После смерти сына женщина написала пост в социальных сетях, в котором описала все произошедшее. Врачам, дежурившим в ту ночь в больнице, это не понравилось. И на женщину посыпались критика и даже угрозы.
«Мне начали поступать угрозы из неизвестных аккаунтов. Угрожали порезать меня на мясо. Отправляли картинки с мясом. Я сделала скриншот: «По-хорошему удали, иначе мы проведем эксгумацию тела твоего ребенка, будем его мучить. Потом отвезем тебя в поле и порежем на мясо». Следующее сообщение пришло вечером: «Тебе сказали все удалить, дура». Приложили фотографию порезанного мяса. Мне писали родственники дежурного врача, что я испортила карьеру. Какая карьера? У меня сын умер. Кто вернет мне сына?» — негодует она.
«В понедельник мы похоронили ребенка. Нам позвонили врачи, хотели встретиться. Мы не получили никаких ответов, извинений. Я, глядя им в глаза, спросила: выспались ли они той ночью? Они молчали. Я спросила у медсестры, зачем она забрала все документы? Она сказала, что не брала. Тогда я предложила посмотреть по камерам, она сказала, что ее врачи заставили», — добавляет Диана.
По ее словам, она обращалась за защитой в правоохранительные органы.
«В департаменте полиции мне сказали, что они ничего не могут сделать, не могут доказать, от кого сообщения. А потом я пришла к выводу, что у меня больше нет сил бороться с этим», — заключила она.
Редакция ИА «NewTimes.kz» обратилась за комментарием в комитете охраны общественного здоровья министерства здравоохранения РК. Там сообщили, что без официального обращения пострадавшей не могут начать расследование.
