Всего три месяца назад Мадина Абеуова спала в окопе на голой земле под взрывы снарядов, голодала и мучилась от жажды. Последние месяцы беременности проходили тяжело. Во время вооруженных атак приходилось еще больше вжиматься в землю, прикрывать живот руками и надеяться, что осколки пролетят мимо. Рожала Мадина уже в лагере у курдов. Через некоторое время ее и других казахстанок с детьми приняла назад родная земля. Месяц она прожила в реабилитационном центре, а сейчас привыкает к обычной жизни дома у родителей.
Побег
Мадине Абеуовой (имя и фамилия изменены по этическим соображениям) всего 23 года. Но за ее спиной несколько лет жизни на территории, где постоянно шли боевые действия, и два брака. В Сирию девушка попала совсем юной, последовала за мужем. Мадина росла в обычной семье. Закончила среднюю школу. Ее родителей нельзя было назвать религиозными. Они ходили в мечеть, как многие карагандинцы, от случая к случаю. Отношение Мадины к религии изменилось после знакомства с первым мужем. Она приняла ислам, и они поженились, сделали никях (не в мечети). Затем девушка облачилась в никаб. В это время стали появляться сообщения о вновь образованной стране, куда стали стремиться мусульмане.
Год после свадьбы молодая пара жила в Казахстане, а потом, поддавшись романтичному порыву, они решили сбежать в Сирию. Мадина говорит: знала, что там идет война, но не верила, что организовали все террористы. Воображение рисовало идеальное место, где в мире и согласии, по мусульманским традициям, живут люди. Она даже не представляла, насколько ошибалась.
«В Караганде мы жили общиной посещали мечеть имамов не слушали считали их заблудшими, потому что нам внушали что мы придерживаемся истинных канонов ислама. Мы приняли чуждую для себя культуру, отказались от своих традиций, ходили полностью покрытыми в черном «нихабе» и в перчатках. И, приняли решение выехать из страны для комфортного проживания среди своих единомышленников», — начинает свой рассказ Мадина.
Супруги не посчитали нужным посвящать родственников в свои планы. Тайно сбежали в Турцию. Там они прожили больше года, пока не решились пересечь границу. На тот момент все въезды в соседнюю Сирию, где уже вовсю шла война, были заблокированы. Поэтому карагандинцам на свой страх и риск пришлось бежать через горы. Муж Мадины сам все устраивал.
«Было очень тяжело: скатывались с гор, бежали, боялись, что в любой момент могут появиться турецкие военные, вдруг они начнут стрелять. Нас могли поймать и депортировать или посадить в местную тюрьму. Но мы прошли, — говорит девушка. — Я даже не знала, куда мы приехали. Нас привезли в какой-то домик. Там было много людей. Отдельно женщины и дети в одном месте, мужчины в другом. Мы там переночевали, а потом нас повезли дальше. Ехали где-то 10 часов до Ракки».
Первое впечатление о новом месте жительства у Мадины было неоднозначное.
«Дома, рынок, все было. Цивилизация вроде есть. Да, были взрывы, но в это время они были очень далеко, и казалось, что до нас не дойдут. Думаю, была сильно пропитана идеологией. Была уверена, что дорога к раю терниста, — вспоминает она. — Работали на рынках в основном сирийцы. Я ничем не занималась. Обычные женские дела: приготовить покушать, убраться, на базар сходить. Муж уходил на рибат. Рибат – это охраняемое место. Он мне рассказывал, как это было: «На рибате сидишь, охраняешь территорию, если кто-то нападает, ты стреляешь!» Я связалась с родными. Мама истерически плакала, кричала: «Зачем ты за мужем поехала? О чем ты думала? У тебя головы своей нет!» Ругала. Умоляла меня поскорее вернуться. Чувствовалось, что мама очень переживала. Но мне казалось, что дороги назад уже не было. Уже сейчас поняла, что кого-либо ближе, чем родная мама – нет».
Второе замужество
В Ракке карагандинцы прожили примерно 9 месяцев. Потом муж Мадины погиб во время бомбежки, а она попала в дом вдов.
«Когда бомбят где-то вдалеке, тебе не особо страшно. А если рядом, летят осколки, вылетают окна, другое дело. Во время одного из обстрелов в мужа попали осколки, он умер сразу. А мне повезло, я живая осталась. Я ушла в дом вдов, — рассказывает Мадина. — В доме вдов я прожила достаточно долго. Пока во второй раз замуж не вышла. Там все знают, что есть вдовы, которым против их воли, то есть полевые командиры указывали женщинам на их будущих мужей с которыми они должны были совместно проживать. Кроме этого в лагерях статус женщин был на низком уровне, ими могли запросто воспользоваться боевики для удовлетворения своих прихотей».
Мадине повезло больше, она вышла второй раз замуж за уйгура. Практически сразу после никяха (мусульманский обряд бракосочетания) Мадина забеременела. Самые тяжелые испытания она прошла с ребенком под сердцем.
Тем временем военные действия продолжались. Кольцо вокруг Ракки начало сужаться. Оставаться в городе стало опасно. Ухудшалась ситуация с продовольствием и водой. Люди стали голодать, болеть. Распространялась дизентерия. Умирали дети.
«Сначала нас увезли в Аль-Маядин. Тоже город. Дома, рынки. Только там было тихо, — продолжает карагандинка. — Мы прожили там какое-то время. Потом события начали развиваться очень быстро. Эвакуация за эвакуацией. Без конца переезжали. Уходили от бомбежек. Вот так постепенно у Исламского государства забрали все земли, остался один кусочек. Там уже ничего не было. Люди копали окопы, сверху складывали всякие железки, вешали одеяла. Женщины жили в одних окопах, мужчины в других. Курдские войска стояли очень близко. Мы видели, как они стреляют, как пули летели мимо наших голов. Были проблемы с водой и едой. Еды практически не было, была блокада. Кто-то захватил с собой пшено, муку, чечевицу. Местные где-то покупали финики за 100 долларов. У кого были деньги, как-то умудрялись находить еду. Когда совсем ничего не было, варили и ели траву. Было много детей, некоторые умирали от истощения. Смеси тоже не было. Я уже думала, что не выношу ребенка».
На тот момент Мадина была на последних месяцах беременности. Второй муж девушки старался искать еду. Пробирался на захваченные курдами территории и обыскивал брошенные и заминированные здания. Многие, кто делал точно так же, подрывались на этих минах.
Дорога домой
Обещанный мусульманский рай обернулся для карагандинки кромешным кошмаром. Все закончилось, когда боевики ДАИШ согласились сдаться и отпустили гражданских. Мадина попала в курдский лагерь беженцев. Их поселили в палатках, выдали продукты. Там же девушка в полевых условиях без медицинской помощи родила сына. Помогли другие женщины. Тут стало известно, что Казахстан готов принять своих граждан. Готовилась операция «Жусан -2».
«Нам сказали записываться на депортацию. Сообщили, что казахстанцы приедут и заберут нас. Сначала я в это не поверила. Мы так думали: «А зачем мы им нужны? Мы же сами уехали!» — рассуждает 23-летняя Мадина. — Хотя я слышала, что в январе забирали первую партию. Я очень хотела домой. Хотела родить ребенка в Казахстане. Разные слухи ходили, что дома нас посадят, что у нас заберут детей. Наконец, приехали автобусы и отвезли людей на какую-то базу. И потом на самолете мы прилетели в Актау».
Второй муж Мадины остался в Сирии. Он не был гражданином Казахстана. О его дальнейшей судьбе девушка ничего не знает. Не знает даже, жив ли он. Сейчас карагандинка обживается дома. Родители очень хорошо ее приняли, ждали ее возвращения. Выходить замуж в третий раз она не хочет. Говорит, что здесь нет такой необходимости. Вспоминая, все то, что она пережила, Мадина сильно сожалеет, сожалеет о потерянной молодости, о приобретённых ужасных воспоминаниях, пролитых «литрах» слез матери.
Несмотря на все то, что она пережила на чужой земле, она думает, что это будет уроком для всей ее жизни и для всех верующих сестер.
«Я сама все своими глазами увидела, что там и как там. На своей шкуре прочувствовала, — говорит Мадина. — Пять лет назад, если бы кто-нибудь сказал: «Не езжай туда, это все обман», я бы не поверила. Сейчас я чувствую себя обманутой. Мы просто были пешками для боевиков. На самом деле мы им были не нужны. А ведь многие, поверив им, там погибли. Недавно я смотрела по телеканалу «Сарыарка» выступление теолога А.Сабдина. Он говорил, что, человек подверженный убеждениям, которые противоречат общественным ценностям, слушающий лжепроповедников, представляет угрозу. Я с ним в какой-то мере согласна. Скажу честно, когда мы выезжали, среди нас были, все те, которые слушали и Мубарова, и Дильмурата, и Назратулла, и Бурятского, и Крымского, и Надира, и многих арабских шейхов. А потом, в лагере беженцев, у меня появилась мысль, почему нет среди нас тех, которые слушали имамов мечетей и брали их уроки?»
Реабилитация
Гуманитарная операция по возвращению казахстанцев на родину получила название «Жусан». Она прошла в три этапа. С казахского это слово переводится как «полынь». За названием стоит очень романтичная притча. Издревле запах полыни ассоциировался у казахов с родной землей. Однажды один джигит поругался с родителями и уехал далеко от дома. Родные очень хотели его вернуть. Передавали весточки через людей, звали домой. Но он отказывался. Тогда родители пошли на хитрость. Они передали сыну веточку полыни и наказали понюхать траву. Только вдохнув горький и терпкий запах полыни, джигит понял, как сильно он скучает по родной степи, родителям, братьям и сестрам. Так родители вернули блудного сына домой.
Также и операция «Жусан» позволила вернуться домой оступившимся казахстанцам. В Казахстане с этими людьми работают психологи и теологи. Кроме того, поверке подлежит их возможная причастность к террористической деятельности.
«В основном домой вернулись женщины и дети. Они не принимали участие в боевых действиях. Поэтому после реабилитации всех отпустили домой. Казахстанских мужчин, которые воевали на стороне боевиков, почти не осталось в живых. Поэтому в самолетах их было так мало», — поясняет молодая девушка.
В обществе операция «Жусан» вызвала неоднозначную реакцию. Многие казахстанцы были категорически против возвращения этих людей. Граждане боялись, что они станут насаждать у нас запрещенные идеи. Но спецслужбы уверены, что многие из них сами стали жертвами вербовщиков и там получили своеобразную «прививку» от радикализма. Теперь эти люди просто хотят спокойно жить. Тем более большая часть вернувшихся - это дети, которые родились в Сирии. Здесь они могут вырасти обычными людьми, а там бы они наверняка, когда подросли, пополнили ряды экстремистов.
«В Актау создан реабилитационный центр, куда прибывают женщины и дети, спасенные в операции «Жусан». С ними работают психологи и теологи. Проходит постепенная адаптация. Эвакуированные граждане были благодарны государству, что оно их приняло. В Сирии до сих пор находится очень много граждан из стран СНГ: граждане Киргизии, Узбекистана и России. Так вот эти люди с большой завистью смотрели на казахстанцев, за которыми прилетели. Многие даже хотели принять наше гражданство, только чтобы улететь оттуда, — говорит руководитель областного управления по делам религии Нурлан Бикенов. — Недавно к нам на семинар приезжала психолог Лола Шакимова, которая участвовала в реабилитации, прибывших в центр граждан. По ее словам, особенно сложное психологическое состояние у детей. Это можно понять даже по их мрачным рисункам, на которых видны блиндажи, окопы. Они все изображают черным цветом».
Сразу несколько госорганов объединились в процессе реабилитации наших маленьких граждан в регионах Казахстана. Помимо психологов, теологов, подключаются сотрудники образовательных структур. Детей определяют в детские сады, школы. Управление занятости и социальных программ помогает восстанавливать документы, подыскивает работу взрослым, оказывает различную социальную помощь. Специалисты управления по делам религий организуют для реабилитируемых поездки в детские-развлекательные центры, кинотеатры и зоопарки. Работа проводится огромная.
Конечно, государство не оставляет возвращенцев без контроля, но главное - оно помогает им влиться в общество. Сейчас Мадина Абеуова занята двухмесячным сыном. Позже она планирует развестись со вторым мужем, выучиться и найти работу.
Евгения Вологодская
