Сто лет уйгурского одиночества глазами молодых артистов

В одном из алматинских техноклубов прошел поэтический перформанс, названный авторами мистерией «Сто лет уйгурского одиночества». Его задумали и осуществили два молодых художника, поэта и исследователя, выпускник и студентка факультета Смольный при Санкт-Петербургском университете — Рамиль Ниязов и Аурелия Акмуллава. 
Исполнили они его на одном дыхании, с хорошим чувством друг друга, собрав в этом спектакле свои стихи, рассказы и семейные истории, переплетая их в неповторимые узоры своих монологов, вдохнув в них свое дыхание, свои эмоции и свой темперамент, взяв за основу этническую — уйгурскую тему — тему судьбы  одного из уникальных и красивейших братских народов  Центральной Азии.

Авторы представления пригласили зрителей на свадьбу их уйгурских родственников, которые должны были приехать из Китая на праздник. Но к концу мероприятия молодожены, чьи имена Зумрәт  и Қәһәрман мы только услышали, так и не приехали, ведь уйгуры из Китая не могут свободно передвигаться по миру. 

Анонс звучал так:
____________________________________________________________________________

«Коллектив уйгурских артистов «Жиллар сири» («Тайны годов») приглашает вас на самое уйгурское (в хорошем и плохом смысле этого слова) мероприятие! Вас ждут страшные откровения о загадках времен, что скрыта часто даже от внимательного взора. Мы зовем вас всех, достлар, достлар, увидеть ЧУДО! Мистерия-буфф, мистерия-вәй, мистерия-джәй, чье имя: «СТО ЛЕТ УЙГУРСКОГО ОДИНОЧЕСТВА: наш безумный той (это все нам нашептали джины)»

Приходите увидеть то, что не показывают в уйгурском театре: поэтический перформанс о живых людях, которые плохо справляются со своим безумием. Happy nation, and I will dance with you, HAPPY NATION!
__________________________________________________________________________________
Рамиль и Аурелия, чтобы развеселить гостей, пока все еще хранили трепетную надежду, что свадьба все-таки состоится, читали свои стихи и рассказы про уйгурский народ, свои переживания и, что самое важное, своих безумных уйгурских родственников. Все было по-настоящему: уйгурский чай, лепешки, санза — щедрые угощения, как на любой душевной свадьбе.

 
Рамиль вел свою партию на повышенных нотах — фортиссимо. Он был экспрессивен и страстен, местами напоминая эксцентричного Виктюка. Он ввел в канву драматургии образ джинов, которые нашептали всю эту историю так и не состоявшейся свадьбы.

Аурелия в более мягкой и лиричной манере рассказывала истории про уйгурских женщин и их права в общества, заставляя каждую задуматься о том, что наши далекие предки женщины имели гораздо меньше прав и возможностей, чем современные женщины.

— Как вам пришла идея сделать этот театрализованный перформанс?

Аурелия: Я собиралась приехать на две недели из Петербурга, где живу и учусь последние три года, на родину, в Алматы. Раньше мы с друзьями и коллегами-поэтами проводили здесь перформансы, поэтические вечера и прочие арт-мероприятия. Это были самые разные мероприятия на самые разные темы — от феминизма и политики до психоделики и библейских  сюжетов. И вот мне захотелось повторить этот опыт, и я написала своему старому другу Рамилю Ниязову, который стал уже мне братом, мол, давай замутим перформанс, у меня есть новые тексты, хочу повидать алматинскую тусовку хипстеров. 

И мы начали думать  о теме предстоящего мероприятия,  а поскольку мы оба уйгуры — народ, у которого нет родины, а наши далекие братья и сестры подвергаются разного рода мучениям, нам очень захотелось осветить именно эту тему. 

Рамиль: Идея пришла спонтанно: я последний год писал цикл стихотворений о своих воображаемых родственниках, хотя правильнее сказать, что они сами приходили ко мне в голову джиннами и шептали слова, чтобы проявиться. За последний век накопилось много ужаса, который люди переживали бессловесно, и теперь, пока я сыт и в тепле, чувствую своим долгом писать об этом. Сделать из этого спектакль или перформанс напрашивалось само собой.

— Почему ассоциация  вашего представления связана с  великим романом Габриеля Гарсиа Маркеса?

Рамиль: Маркес говорил, что термин «магический реализм» придумали в Европе, а для латиноамериканцев это просто реализм. Я зацепился за это мироощущение и понял, что мы, как носители не русского русского языка (как латиноамериканцы носители не испанского испанского языка), находимся в схожей позиции по отношению к бывшему центру Российской империи. Дальнейшие параллели пошли сами собой. Кто видел изнанки аульской жизни, тот знает, что это та еще мексиканская мыльная опера.

Аурелия: Уйгурский народ  в Алматы — это огромная диаспора, жизнь которой безумно похожа на магический реализм Маркеса. Все друг другу родственники, все постоянно ходят друг к другу на тои, носят сплетни друг про друга, у кого-то рождаются внебрачные дети, кто-то находит тайных сестер и братьев, кто-то неожиданно оказывается родственником тебе. 

Несмотря на все это многообразие суеты и движений в диаспоре, многие внутри нее остаются предельно одинокими — дочь не может быть искренна с матерью, сын не может по душам поговорить с отцом. Это очень грустно, это происходит из-за огромного количества норм и традиций, которые нельзя нарушать согласно правилам ислама и самой диаспоры: 

«не влюбляйся в русских, надо жениться на своих»;
«не занимайся сексом до свадьбы»;
«не отстаивай свои личные границы: бьет значит любит».

Мой посыл ко всему народу в том, что надо просто быть искренними, любить и уважать друг друга, разрушить все рамки и границы, забить на нормы общества и жить так, как ты хочешь жить! 

— Чем судьба именно уйгуров, на ваш взгляд, отличается от других народов?

Рамиль: Уйгуры из Центральной Азии и Синьцзяна оказались как корейцы или иранцы и таджики — разделены водонепроницаемым забором. Я не говорю, что уйгурский ирредентизм — это «круто», а говорю о том, что разница в алфавитах, говорах и судьбах у нас гораздо сильнее, чем кажется нам самим. 

— Как эта тема проявилась в ваших текстах?

Аурелия: Я не пишу в своих художественных текстах про политику и исторические сведения, я пишу про людей их чувства. Поэтому могу сказать только одно: на лице каждого уйгура есть печать той вселенской боли и огромной всенародной трагедии, которую им пришлось и приходится проживать. Именно из-за этой боли рождается страх индивидуальности, желание быть похожим на всех, страх сказать свое мнение, постоять за себя. У уйгуров подорвано чувство безопасности и опоры.

— Вы верите в лучшее будущее для этой пары, на свадьбу которой все пришли и так и не дождались?

Рамиль:  В конце к жениху, по его словам, пришел Азраил со словами: «Другу встретиться с другом пора». Это значит, что есть шанс на то, что они смогут сыграть свадьбу на небе, а свадьба на небе гораздо важнее, чем свадьба на земле. Дай Аллах!

— Вы себя идентифицируете как уйгуры или в разных контекстах по-разному?

Аурелия: Я предпочитаю не ограничиваться рамками идентификации: там, где нет рамок, есть место для всего.

Рамиль: Да, я говорю, что я местный уйгур (ярлик уйғур), казахстанский уйгур, казахский уйгур. Могу сказать, что я казах уйгурского происхождения, когда говорят об идентичности нации, но ведь есть понятие state of nations, то есть конфедерализм. Говорят, что он менее эффективен, но, по-моему, это глупо, и Казахстан тем и хорош, что он сложноустроен, а не туповат, как некоторые восточноевропейские страны. 

— Рамиль, во время представления у тебя очень часто повторялось слово «колонизация» — очень популярный нынче термин. Как ты понимаешь его?

— Разговор о колонизации — просто дань истории, правде и моде, но мне не хочется пережевывать свои травмы. Мне хочется их проявить, заняться кровопусканием и т. д., а не обсасывать их. Если я произведу расшифровку текста и скажу, кто кого колонизировал и почему, то тайна пропадет, а это будет неправильно. Я могу ответить, что думаю. Я думаю, что Российская империя — второсортная скучная империя и ее лучшие образчики — это Лермонтов, Толстой и боевое крыло партии эсеров. СССР для меня после Ленина и Троцкого — это сталинский Термидор, контрреволюционное партократическое образование. Как говорил Гейдар Джемаль, «это был как ИГИЛ, но без Бога». В каких отношениях мои джины с СССР и Китаем на самом деле, я без понятия, могу только интерпретировать их слова.

— Как реагировала ваша аудитория?

Аурелия: К нам пришла совсем не наша целевая аудитория, и мы очень удивились, ибо ожидали увидеть алматинских модных либеральных хипстеров, а почти весь первый ряд был занят строгими традиционными уйгурскими женщинами. Они испепеляли меня своим непонимающим взглядом, видимо, ожидали чего-то другого. Но мы были рады разной аудитории — как привычной там, так и новой и совсем нетипичной.

Ну а в завершении двойного перформанса этого уйгурского модера музыкант Дамир Алибаиев, тоже прибывший из Петербурга, привнес свой энергичный диджейский сет, под который в пляс пустилась вся многочисленная и очень разношерстная публика, состоявшая из хипстеров и настоящих традиционных уйгуров.