Т.Калиев: Есть у кризиса начало…

Вынужден разочаровать, но мы к нынешнему состоянию экономики относимся слишком беспечно. Что власть, что население, все мы строим планы, что скоро все наладится, нефть подорожает, и жизнь опять потечет в привычном русле. Увы, трезвый анализ ситуации способен разрушить любые иллюзии.

Почему-то начало кризиса принято связывать с крымскими событиями и последовавшим за этим санкционным противостоянием между Россией и Западом, и удачно совпавшим с этим по времени обвалом цен на нефтегазовом рынке. Многие наивно полагают, что стоит Кремлю наконец-то договориться с Белым домом, сразу все наладится.

В реальности, все обстоит гораздо хуже. Признаки замедления темпов роста российской экономики наблюдались еще за пару лет до присоединения Крыма, снижались котировки редкоземельных металлов, мировая индустрия активно апробировала технологии на возобновляемых источниках энергии. Тесла выпустила электромобиль, Тойота анонсировала серийный выпуск автомобилей на водородном топливе, в США в полный рост развернулась индустрия добычи сланцевой нефти. Нужно ли говорить, как нервно реагируют биржи на каждую подобную новость? Понятно, что в этих условиях падение цен на черное золото является вполне логичным. И кризис этот никак не связан с санкционным противостоянием, и по его завершению он никуда не исчезнет.

Находясь в условиях Евразийского экономического союза, на волей-неволей приходится сверять часы с российской экономической политикой, с их планами и ориентирами. И в этом, наверное, заключается одна из ключевых проблем. Россия, находящаяся в состоянии экономической и, если можно так выразиться, холодной войны с развитой половиной мира, вряд ли имеет у себя внятную антикризисную программу. Состоятельность кремлевских экономистов позволяют оценить успехи медведевской модернизации и нашумевшего проекта Сколково, абсолютная непредсказуемость на валютном рынке.

Особенно забавными выглядят заявления российских финансистов о достижении рублевого дна на каждом этапе его падения. Не беспечно ли с нашей стороны ориентироваться на тех, кто до сих пор наличия внятного антикризисного плана не продемонстрировал, а все решения носят признаки ситуативного реагирования и латания возникающих дыр.

В реальности, наши с Россией проблемы правильнее было бы характеризовать как кризис общественно-экономической формации. Полтора десятилетия нефтяного изобилия лишили нас воли к развитию и вернули на старые рельсы, с чрезмерным присутствием государства в экономике, отсутствием конкуренции, патерналистским обществом.

За эти годы число государственных служащих выросло почти до 100 000 граждан, аналогичным образом увеличилось число сотрудников правоохранительных структур. И все это, не считая национальных компаний, холдингов, подведомственных РГП и ГКП. В условиях избытка нефтедолларов содержать такую армию труда конечно не составляло, но сейчас, когда исполнение доходной части оказывается под большим вопросом, такая армия представляется неподъемной.

Между прочим, по некоторым данным, Россия занимала второе место по численности полицейских на душу населения, после Украины, которую это от дестабилизации не спасло. В то время как в Грузии при Саакашвили были распущены правоохранительные органы, и несколько месяцев, пока были набраны и обучены новые сотрудники, страна оставалась без полиции. Парадоксально, но этот период не сопровождался всплеском преступности. Получается, общественная безопасности в прямой связи с численностью полиции на находится? Тогда зачем нам десятки тысяч полицейских?

Структуру нашей экономики можно нарисовать в одной простой таблице. По сути дела, мы добываем, продаем и распределяем. Распределение это оформление в сложные, даже усложненные схемы в виде финансирования государственных отраслевых программ, предоставления субсидий. В реальности же, все эти многоступенчатые механизмы формируют и цепочку структур, которые существуют за счет этих распределяемых средств, включая институты развития, банки второго уровня.

В результате, многолетние, многомиллиардные субсидии и госинвестиции в реальный сектор превращаются в привлекательные столбики цифр об освоении средств. Хотя, реальным результатом в аграрном секторе должны бы быть тучные стада, мясо на полках наших и зарубежных супермаркетов, в индустриальном – техника отечественного производства, не отверточная сборка, а реальное производства с предельно возможной локализацией.

Этот кризис принято сравнивать с 2008 годом и с 90-ыми. В реальности, все обстоит гораздо хуже. В 90-е мы начинали с чистого листа. Было определенное наследие советского индустриального комплекса, были месторождения, был интерес и ожидания потенциальных инвесторов, а главное, были довольно смелые эксперименты с налоговой оптимизацией. Все это вызвало всплеск деловой активности, увеличение числа предпринимателей, рост налоговых поступлений.

Сегодняшний кризис мы встречаем в качественно иных условиях. Самые лакомые предприятия и месторождения давно находятся в частных руках, потенциальные инвесторы, виду непредсказуемости нашего законодательства, чрезмерной забюрокатизированности процессов, слабой защиты прав на частную собственность, утратили интерес, предпочитая выбирать себе страны с более простыми и понятными правилами игры.

Но, самое главное, к этому времени мы успели воспитать целое поколение активных членов общества, не представляющих жизни в условиях иной общественно-экономической формации. Поколение 40-50-летних научились не воспринимать систему догматически, поскольку воспитывались в условиях советской модели и наблюдали ее крушение, пробовали силы в условиях нестабильности 90-х.

Соответственно, эти люди обладают способностью к критическому восприятию реальности и умением адаптироваться к новым условиям. А нынешние 20- 30-летние такими навыками не обладают. В то время как многие из них находятся на управленческих позициях или работают в реальном секторе экономики. С одной стороны, на их решения и поведенческие модели влияют стереотипы, накопленные за эти годы нефтяного изобилия, с другой, неизбежное падение жизненного уровня и утрата личной конкурентоспособности будет иметь крайне болезненный характер.

В этой ситуации можно прогнозировать мощный рост депрессивных настроений, которые будут негативно отражаться на деловой активности, покупательской способности и возможности к появлению качественно новых концепций развития страны. Кроме того, снижение доходной части бюджета обострит вопрос оптимизации государственного аппарата, в результате чего, многие служащие пополнят армию безработных.

Все это неизбежно приведет к обеднению населения. Говоря об этом, важно учитывать, что отечественные индикаторы «прожиточный минимум», «минимальная заработная плата» мало отвечают реальной картине. Соответственно, можно и сегодня говорить о том, что значительная часть граждан проживает за чертой бедности, а это значит, что завтра бедных станет еще больше.

В этой ситуации нужны реально кардинальные решения по стимулированию экономической активности населения. И не через помощь банкам, а путем запуска кредитных программ с рекордно минимальными ставками, налоговых каникул и снижения его ставок налогообложения. Конечно, нужен бы еще и сильный парламент, реально независимый суд, профессиональная правоохранительная система и компактный госаппарат, нацеленный на развитие бизнеса, а не его удушение. Но, это уже может иметь признаки совсем иной общественно-политической формации…

Талгат Калиев, кандидат политических наук