Психическое здоровье — тема табуированная в Казахстане. Те, кто посещают психотерапевтов и лечатся от расстройств души, чаще всего не предают это огласке. Мы решили исправить эту ситуацию. Корреспондент ИА «NewTimes.kz» уже рассказывала о том, что собой представляет бывшая психбольница — а ныне центр психического здоровья — в столице. Сегодня же мы знакомим вас с астанчанкой по имени Александра, которая 3 года лечится от депрессии и панических атак и уже 3 раза лежала в МЦПЗ.
Александра родилась в Целинограде и всю жизнь живет в своем родном городе. Ее родители тоже местные: правда, мама Александры родом из Магадана, но в 8 месяцев она уже жила в этом городе. Сейчас Саше — 29 лет, и она живет с мужем и двумя маленькими детьми. Девушка успела поработать в крупном книжном магазине, испытать себя в предпринимательстве и попробовать себя в качестве мерчендайзера в fashion-индустрии, а сейчас она временно не работает. В общем, Саша жила обычной размеренной жизнью, пока в 2017 году не пережила первую паническую атаку.
«Началось все в 2017 году летом. Я не знала, что я беременна — еще не полностью отошла от кесарева сечения после дочки. Тогда мне резко стало плохо, голова закружилась, я не могла вдохнуть полной грудью, и стало трясти меня. Сильный страх появился. Вызвали скорую — они поставили вегето-сосудистую дистонию и сказали выпить валерьянки. Уехали. А в итоге оказалось, что эта была паническая атака — ПА. Потом я позже узнаю, что беременна, но по медицинским показаниям мне пришлось сделать аборт, естественно, я переживала очень сильно. Это был сильный стресс, и у меня усилились ПА. Я ходила по всем врачам, прошла 6 невропатологов, полностью обследовалась. Кардиолог, терапевт, невропатолог…Капельницы, уколы, много таблеток — вплоть до амитриптилина (один из основных представителей трициклических антидепрессантов — прим.NT). Амитриптилин мне не пошел, только становилось хуже. После очередного антидепрессанта у меня упало давление до 60 на 40. Мне его отменили, а потом дело дошло до того, что я просто сидела и плакала, ни с кем не разговаривала, только делала то, что нужно — на автомате. Плюс с мужем был конфликт — не все же всегда хорошо. А я подавляю эмоции всегда, нужно плакать, а я смеюсь. Пытаясь понять, что со мной, мы ездили и по бабулькам, и по гадалкам, в деревню — где только не были. К психологу я ходила, он мне не помог. А потом мама меня отвезла в центр эндокринологии, а там — невропатолог. Она на меня посмотрела и сразу сказала: «Что вы делаете с ребенком, вы же ее убьете. Ей нужен психиатр уже. Нужно ложиться в стационар». Тогда было мне 27 лет. Мама, конечно, сначала испугалась: «Вы что, хотите сказать, моя дочь — сумасшедшая?». А я была уже на все готова. До суицидальных мыслей у меня не дошло, но я уже ничего не хотела. Уровень кислорода у меня упал, голова кружится постоянно, апатия ко всему. В итоге мы решились, на выходные я переехала к маме, а в понедельник уже муж повез меня в больницу. Но нужно было сначала пройти психолога, который дает направление. Так мне выписали направление в приемный покой медицинского центра психического здоровья», — вспоминает Саша.
Александра, по ее словам, попала в отделение неврозов под номером 2 (судя по сайту МЦПЗ, сейчас это — центр психотерапии и психокоррекции).
«Я боялась очень сильно — сумасшедший дом же. Когда я зашла, увидела, что на этаже нет дверей ни в одной палате. По 4-5 человек в палате, много людей — это было в конце осени, кстати. Бабулек много и молодежи. Я сразу спросила, есть ли отдельные палаты, мне сказали, что есть платные палаты — там по 2 человека. Там отдельные душ, туалет, холодильник, и все приносят в палату — еду, таблетки, процедуры проводят. На тот момент сутки в такой палате стоили 7 тыс тенге с копейками. Я пролежала там чуть больше месяца, по деньгам вышло прилично, но оно того стоило, на самом деле. Но это личный выбор, можно и в бесплатном отделении лежать. Еда ничем не отличается, кстати. Сначала я не хотела ни с кем разговаривать, меня позвала заведующая, пыталась что-то расспросить, но я уже так устала… Она сказала, что будем делать уколы. А я перед этим столько лекарств получала, которые не помогали, что у меня появилась фобия. Поэтому я расплакалась и отказалась в первую ночь делать уколы. Созвонилась с родными, мама меня поддержала и посоветовала попробовать все-таки. В итоге мне сделали укол, и в первую ночь я не спала — меня трясло. На следующий день решили попробовать антидепрессанты. Мне не подошло — назначили другое лекарство. После второго лекарства меня так колбасило три дня! Но мне сказали потерпеть, и вскоре стало лучше. Вот там мне и поставили диагноз — депрессия. Месяц я получала лечение медикаментозное плюс психотерапия — групповая и индивидуальная, плюс медитации, работа с подсознанием, рисунки на песке, сенсорная комната. Я стала общаться там с людьми», — рассказывает наша собеседница.
Саша отпраздновала Новый год, и какое-то время болезнь почти не напоминала о себе. А потом начались некоторые семейные проблемы, которые запустили стресс.
«И в 2018 году летом я сама пошла в больницу. Для меня такое состояние уже было недопустимо. А в тот момент там полностью сменилось руководство, и я познакомилась с замечательным психиатром. Пролечилась снова и через 10 дней выписалась, стало гораздо лучше. С мужем помирились, все восстановилось. Но многие родные вообще говорили, что я сама себе все придумала, «иди, мол, спортом займись, поработай». Мои родственники поделились на 2 лагеря: одни поддерживают, другие укоряют. А я что только не пробовала поначалу. Работала, ходила в бассейн, занималась спортом, отвлекалась на детей, но это, увы, не помогает. Я не знаю, кто придумал эти стереотипы. Может, кому-то в легкой форме депрессии это и помогает, либо это просто хандра была — такое нельзя путать с депрессией. Если вам было плохо, и вдруг спортзал помог — я рада искренне, но не факт, что мне эта рекомендация поможет. Третий раз, когда я попала в больницу, совсем недавно был — весной. У меня началась паническая атака, поднялось давление. Меня начало трясти. ПА — это страх смерти, прежде всего. Эти мысли непроизвольно появляются. А вот в том, откуда у тебя паническая атака, разбираются психотерапевты. Уже на следующий день я решила, что нужно идти за помощью. Я легла в больницу, в отдельную палату — в этом году уже 8 тыс тенге стоило. Я лежала там, когда умерла моя бабушка. Это бабушка, которая фактически меня воспитала, она помогала моим родителям…для меня это был удар. Я отпросилась из больницы. 2 дня провела дома, а потом вернулась в больницу, и это был правильный выбор. Иначе я бы очень тяжело переносила это. Сейчас я поддерживаю связь с психиатром, это помогает. Я советую всем, у кого есть проблемы, не стесняться обращаться к специалистам», — призывает Александра.
При этом она заверяет, что бояться современных центров лечения ментальных расстройств не стоит.
«Там все замечательно, единственный минус — это сложность системы. Во время госпитализации нужно было долго получать бумажки. А во время лечения я ходила из здания в здание — есть ведь разные процедуры, а это бывает тяжело. А так я вообще не жалею, что туда попала. Что касается лекарств — да, побочные эффекты бывают. Но любые таблетки одно лечат, а другое калечат. Даже простые таблетки от головы. А вообще по сравнению с 2017 годом сейчас гораздо лучше стало в МЦПЗ. Я бы только добавила психиатров в отделениях, и психологов в стационарах не хватает, раньше психолог в отделении сидел ежедневно, а сейчас только 2 раза в неделю приходит», — объясняет Саша.
Александра отмечает важную проблему с лекарственным обеспечением для астанчан, которым необходимы антидепрессанты.
«Мне в Центре дали попробовать антидепрессант «Дуксет» — это казахстанский аналог «Симбалты». «Симбалта» стоит больше 40 тыс тенге, но его нет в аптеках — только в стационарах. У нас очень большая проблема в том, что сложно найти антидепрессанты, они стоят еще больших денег к тому же. Я не говорю, что они должны быть в свободном доступе, конечно, но по рецепту пусть будут хотя бы в аптеках! Когда я писала пост про таблетки в Facebook, там отметили центр психического здоровья. А они причем? Как они могут повлиять на Минздрав, чтобы те завезли антидепрессанты? Зачем давить на них? Раньше в стационаре была «Симбалта», потом появился «Дуксет» алматинский, но в аптеки его не завезли. Раз выпустили аналог — будьте добры, завезите и в аптеки. Там люди лежат месяцами, а потом выходят — им что делать? Почти у всех антидепрессантов есть синдром отмены, резко нельзя их бросать. Поэтому я уже два раза писала пост, а ситуация только хуже стала», — сетует Саша.
Напоследок мы с Александрой обсудили отношение общества к тем, кто страдает психическими расстройствами. Она объяснила, что депрессия — это гораздо серьезнее, чем считает наше общество.
«Депрессия — это серьезное заболевание, которое требует комплексного лечения. Просто попить валерьянку — не поможет в запущенной форме. Я уверена, что меня осудят после этого интервью и скажут, что у меня нет проблем, я все придумала. Я уже привыкла, но по-прежнему не согласна, это все серьезно. Со мной девочка лежала в больнице, которую изначально увезли с подозрением на инфаркт, а это была паническая атака. Лежала девочка, которая режет вены. Осознает, что это неправильно, но продолжает — вот такая депрессия. Я окончила курсы психолога для себя, стала получше себя понимать. А вообще мне кажется, особо ничего не сделаешь с этой стигматизацией. Наше поколение подрастет, может быть, изменится отношение. Но я все-таки напоследок напомню, что это нужно делать ради себя, нужно любить себя и заботиться о своем здоровье, в том числе и о психическом», — подытожила Саша.
По информации ВОЗ, депрессия является одним из распространенных психических расстройств. По оценкам, от нее страдает более 300 млн человек из всех возрастных групп. Депрессия является основной причиной инвалидности в мире. Женщины в большей мере подвержены депрессии, чем мужчины. В худшем случае депрессия может приводить к самоубийству. Депрессия отличается от обычных изменений настроения и кратковременных эмоциональных реакций на проблемы в повседневной жизни. Депрессия может стать серьезным нарушением здоровья, особенно если она затягивается и принимает умеренную или тяжелую форму. Она может приводить к значительным страданиям человека и к его плохому функционированию на работе, в школе и в семье.
