25-летний казахстанец рассказал, как супруга и ее семья настаивали на том, чтобы он стал салафитом. После развода ему запретили общаться с ребенком. Жасулан Садвакасов (имя и фамилия изменены) не любит вспоминать о том, как чуть было с головой не окунулся в деструктивное течение. Внешне привлекательный, воспитанный и харизматичный молодой человек в интервью ИА «NewTimes.kz» рассказал, почему парни подпадают под влияние джамаатов, называющих себя салафитами.
Не хватает имамов – ораторов
При встрече Жасулан сразу попросил полной конфиденциальности: не называть регион, где проживает, и не показывать лица. И на это есть основания. Во-первых, он вернулся преподавать в школу, во-вторых, у него есть ребенок. Жасулан надеется добиться общения с ним и боится, что после откровенного рассказа жена запретит приближаться к ребенку.
«В детстве я хотел стать полицейским или военным, мне очень нравилась форма. Я родился в среднестатистической казахстанской семье, нас — двое детей. В школе я был «заводилой» и лидером. Все ребята хотели быть похожими на меня», — начал свой рассказ молодей человек.
Еще на первом курсе Жасулан стал ходить в мечеть и читать намаз. Он придерживался норм традиционного для Казахстана ханафитского мазхаба.
«У меня было много вопросов, на которые имамы не могли ответить. Возможно, они не знали ответов. Они никогда особо не уделяли время своим прихожанам, особенно молодым. И поэтому более доступными и интересными оказались не их проповеди, а лекции в интернете. Все-таки нашим имамам недостает ораторских качеств, а иногда просто образования. Нет русскоязычных теологов в мечетях. Сейчас ведь молодежь смотрит на что: на эмоции, на то, как подается материал, на красивый и притягательный внешний вид. Брутальные спикеры одинаково нравятся и девушкам, и парням», — вспоминает он.
Невинная невеста
По словам молодого человека, некоторые парни хотят жениться на невинных и покорных девушках. Этот стереотип и стал для него ловушкой.
«Почему-то «покрытая» девушка воспринимается символом чистоты, что до тебя у нее никого не было. Почему-то сейчас среди парней ассоциация такая: если девушка носит очень короткие юбки, то у нее обязательно было как минимум 2-3 половых партнера, у нее уже достаточно богатый сексуальный опыт. И, если честно признаться, я думал точно так», — признается собеседник.
Жасулан вспоминает, как впервые познакомился с ровесниками, которые называли себя салафами.
«Таких, как я тогда, «слепых котят», они чувствуют за версту. Новые друзья и познакомили меня с девушкой Мадиной (имя изменено — прим. NT). Мы почти год общались посредством sms. Только потом поженились. Ее родители были против свадьбы, поэтому у нас был обряд «неке кию» (мусульманский обряд бракосочетания — прим. NT), но мы расписались в ЗАГСе. Это было желание моих родителей. Она носила хиджаб с детства, у нее вся семья состоит в этом течении», — рассказывает он.
За пределы джамаата
После нескольких лет брака и появления на свет ребенка Жасулан, окончив институт, устроился на работу. Именно тогда и начались первые проблемы.
«Мне хотелось развиваться, я говорил Мадине: давай вместе жить, мне все равно, что ты носишь хиджаб — это твой выбор, я с ним согласен, но и ты должна принять мой выбор. Чтобы продолжать работать, я должен был сбрить бороду и носить светскую одежду. Мадина хотела, чтобы я, как и остальные, носил бороду, короткие штаны, работал продавцом в каком-нибудь магазине, лишь бы не на государство. Я перестал ежедневно ходить в мечеть, потому что не было времени», — эмоционально описывает собеседник.
Профессиональный рост и светская жизнь не входили в планы Мадины и ее семьи.
«Она не хотела, чтобы я выходил за пределы их джамаата (общины — прим. NT). И мои возражения о том, что в исламе женщина и жена должна следовать за мужем, ее не устраивали. В моей голове это не укладывалось, потому что все книги, которые я читал, все лекции, которые я слушал, разных проповедников, даже иногда не совсем законных в интернете, там всегда говорили, что женщина должна слушать мужчину. Но жена не хотела даже слушать эти мои доводы. Для нее было важно, что ухти (подруги — прим. NT) говорили, что ее муж не носит бороду и короткие штаны. Они очень сильно зависимы от внешних атрибутов», — продолжает он.
Большую роль в разводе сыграли родители Мадины.
«Они пытались разговаривать со мной, даже проклинали. Называли меня атеистом, неверующим, мунафиком (внешне набожный мусульманин, но неверующий — прим. NT). Их средняя дочь тоже развелась, потому что муж читал намаз по ханафитскому мазхабу. Они посчитали, что он ей — не пара. Брак распался, и двое детей теперь без отца», — вздыхает Жасулан.
После развода бывшая супруга препятствует общению отца с ребенком.
«Она не идет на контакт, заблокировала все мои телефоны. Придется, наверное, этот вопрос решать через суд. Бывшая теща все время говорит, что есть аки (братья — прим. NT), которые могут взять ее в жены и обеспечить», — говорит мужчина.
Во время совместной жизни, благодаря родителям Жасулана, Мадина получила образование.
«Я настоял, чтобы жена окончила медицинский колледж. Она устроилась на работу, согласилась, что на работе будет носить медицинскую одежду, как положено. Мадине очень нравилась работа, мы даже строили планы о поступлении в мединститут. Она говорила, что чувствует свою полезность для общества, хотела стать доктором. Но тесть с тещей постоянно давили на дочь, говорили: зачем тебе, мусульманке, работать, ты должна сидеть дома, рожать детей, муж должен тебя обеспечивать. У салафитов, даже если девушки пытаются учиться, их быстро отдают замуж. Она выходит в декрет, рожает одного за другим, и если муж не совсем состоятельный, не может содержать семью, у них начинаются ссоры. Родители, чтобы обеспечить безбедное существование, в первую очередь — себе, а потом уже дочери, отдают этих девушек вторыми, третьими и четвертыми женами к состоятельным членам своей общины», — говорит собеседник.
Разводы и многоженство — еще одна трагедия девушек в деструктивных течениях.
«Частые разводы — это норма, потому что мужчины поживут немного с женщиной, увидят на улице какую-то девушку и понимают, что хотят овладеть другой. Я знаю, что с моей женой общались девушки, которые по три-четыре раза замуж выходили. У них по трое-пятеро детей от разных мужей. У них противоречия заложены в самих взглядах. Ценности, которые они декларируют, и то, что делают, — это две большие разницы», — подчеркивает Жасулан.
Вражда между джамаатами
По словам собеседника, любое деструктивное течение делится на джамааты. Они нередко враждуют и не общаются между собой.
«Делятся по очень странному принципу: по тому, каких лекторов слушают. У каждого лектора своя «паства». Вроде говорят одно и то же, но у каждого свой лектор — шейх. Среди салафитов есть состоявшиеся бизнесмены, бывшие сотрудники госорганов, которые когда-то сделали имущественный запас. Но большинство очень плохо живет, даже нищенствует. Они все делают на публику, умеют себя подать: показать, что занимаются благотворительностью, милосердны. А у нас почему-то именно эти качества в последнее время уходят на второй план. В нашем обществе «сбиты» нравственные ориентиры. Пользуясь этим, они ведут за собой молодежь. Красиво говорят, им верят, но при этом молодежь не видит другую сторону», — поясняет молодой человек.
Последователи деструктивных течений используют недостаточную религиозную образованность имамов традиционных мечетей, как один из инструментов «очернения» светской жизни в Казахстане.
«Говорят: видите, они не могут вам ничего объяснить, они — «кафиры» (неверующие — прим. NT). К примеру, если ты придешь в мечеть, начинаешь громко читать намаз, мешая имаму вести проповедь — становишься героем своего джамаата. В большинстве своем — это закомплексованные люди», — поведал Жасулан.
Он также заметил элементы нейролингвистического программирования.
«Я не знаю, где они учатся этим навыкам, но рядом с ними ты постоянно чувствуешь себя каким-то угнетенным. Постоянные упреки: ты неправильно делаешь, неправильно живешь. Через какое-то время начинаешь сомневаться в простых жизненных истинах. Я только сейчас понял, что был в постоянном напряжении. Только вырвавшись, вдохнул полной грудью. Но при этом там подпитывают и поддерживают тщеславных людей», — говорит молодой человек.
Как спасти ребенка
Единственное, чего сейчас опасается собеседник — это судьба его ребенка.
«Боюсь, что он уйдет в это течение. Сейчас он маленький, ничего не понимает. Я хотел бы забрать его, но кто отдаст мне: по закону приоритет в воспитании — у женщины. А ее родителям это очень выгодно, потому что я плачу очень хорошие алименты», — сокрушается молодой мужчина.
Благодаря своим родителям и специалистам, которые помогли Жасулану выбраться из этой «западни», парень вернулся к нормальной жизни. Впервые за несколько лет отметил свой день рождения, выезжает с друзьями на пикники, играет в футбол. Он признается, что начал ценить маленькие радости жизни.
«Я хотел бы обратиться ко всем казахстанцам: если в вашем окружении есть человек, который мечется и не знает, как вырваться из лона деструктивного течения, не бросайте его, помогите. Ведь вы даже не представляете, как тяжело одному справиться со всем этим!» — резюмировал свой рассказ Жасулан Садвакасов.
Материал подготовил Жан Серик
Фото Айданы Капен
