Осужденный за «финансирование терроризма» казахстанец рассказал, как вербуют ребят из состоятельных семей

«Религиозные» школьные друзья

Из соображений собственной безопасности Арман просит о конфиденциальности его личных данных. Молодой человек рассказал, как в деструктивное течение его вовлекли школьные друзья.

«Я учился на первом курсе университета. У меня были знакомые еще со школьных лет. Они были одними из первых, кто сначала начал читать намаз, потом ходить в мечеть. В нашем городе это очень сильно распространялось. Я не стал исключением. Сейчас я понимаю, что вовлечение в деструктивный культ - это безболезненный процесс, и за это я заплатил лучшими годами своей молодости. Если бы тогда меня не посадили в тюрьму, то последствия могли бы быть намного хуже: я мог бы кого-нибудь убить или уехать в Сирию... Поэтому, хвала Аллаху, что для меня все так обошлось», - начал он свой рассказ.

Источниками религиозных знаний стали книги арабских шейхов. «Братья» передавали брошюры, переведенные на русский язык, из рук в руки.

«Это были книги о «нетрадиционном» исламе. Но тогда я этого не понимал. «Промывание мозгов» продолжалось около года: постоянные встречи, беседы на квартирах, переписки по телефону. Потом один из них, которого позже осудили за терроризм, предложил мне помогать братьям-мусульманам, которые за границей получают знания по шариату. Некоторых из них я знал лично и, конечно, согласился. Я считал, что помогать в исламе - это обязанность каждого мусульманина», - вспоминает Арман.

Затем группа, в которую входили ребята из обеспеченных семей, стала ежемесячно отправлять минимум по 2 тыс долларов на зарубежные счета.

«Я делал все это искренне, ради Аллаха, ради братьев, думал: ну, надо, учатся. Вся эта «благотворительность» на самом деле была финансированием терроризма. Постепенно требования со стороны джамаата ко мне увеличивались, я должен был постоянно давать им деньги. Суммы были разные. Не было конкретных указаний: тебе надо такую-то сумму. Помогая им материально, я сам становился одним из них. Потом я понял, что «студенты» находятся не там, где они говорят. Находились они в пакистанской зоне, в зоне Вазиристана (северная часть Афганистана - прим. автора). Я, конечно, понимал, что это преследуется по закону, что это наказуемо, но я не мог разорвать этот порочный круг. Надо было отказаться, но я этого не сделал и фактически сам себе подписал приговор. Сейчас я думаю, что эти деньги мог бы давать своей маме, родным или реально нуждающимся людям, пользы было бы намного больше для общества», - раскаивается парень.

Вербовка молодежи из состоятельных семей

Арман рассказал, что у джамаатов есть специальные люди, которые ходят в мечети и изучают прихожан. По его словам, их интересуют все «заблудившиеся»: у кого-то переломный период в жизни, кто-то испытывает финансовые трудности. Но особенно их интересуют дети, «родившиеся и живущие в достатке».

«Я был примерным мальчиком, учился в институте на нефтяника. Работал в хорошей компании уже с 18 лет. В основном «братья» старались затягивать парней «с достатком»: состоявшихся  бизнесменов, детей чиновников и депутатов, которые могли бы без проблем находить деньги. В мечети именно к таким присматривались: кто на какой машине приехал, какой у него телефон, как одет. Я учился и работал. У меня была хорошая зарплата по тем временам, ни в чем себе не отказывал. Кто-то был «интересен», потому что умен, у кого-то ораторские способности. В общем, «лучшие сорта» им надо было собрать», - делится парень.

У каждого джамаата своя иерархия - своеобразное «государство в государстве».

«Джамааты делятся на группы. У нашей группы тоже была иерархия. Главный - амир, потом его заместитель. Потом был тот, кто контролирует отправку денег. Тот, кто постоянно делает «дауат» (религиозная проповедь - прим. автора), как правило, - идеолог со знанием психологии. И так в каждой группе было. Был также главарь всех групп - так называемый амирджамаата», - откровенно говорит молодой человек.

Арман серьезно относился к религии, и таких, как он, даже не надо было убеждать: достаточно немного интерпретировать происходящее.

«Я не у тех брал базовые знания ислама. И многие так ошиблись. По сути, я был «идеальным мальчиком» для них, а в итоге стал «козлом отпущения». Я хорошо знал языки, мама много вложила в мое воспитание. Я сожалею, что подвел ее. Огорчил и заставил страдать. Нам внушали ненависть к имамам традиционного ханафи мазхаба, агрессивно относились к ним и не признавали их статус. В моем сознании мир был разделен на «черное» и «белое», на «нас» и «их» - «неверных», «заблудших». Нас постоянно учили бороться с ними, воевать, кто как может, даже если это твой самый родной человек. Только в тюрьме я понял, что к чему. Позже в жизни от этих «неверных» я получил больше помощи и поддержки, чем от тех, ради кого совершил преступление», - осознает он. 

Лицемерие и внешние атрибуты

Близкие Армана даже не подозревали, что он уже «заражен вирусом» экстремизма. Предводитель их группировки настаивал, чтобы «финансовый источник» не отращивал бороды и не укорачивал брюк.

«Мне говорили, что цель оправдывает средства. Я должен был работать и финансировать, должен был оставаться незамеченным. И это уже было признаком лицемерия, тогда я этого не понимал. Никто не рассказывал нам о внутреннем содержании нашего течения. Людей использовали в своих целях, а что с ним будет потом - их особо не волновало. Из-за отсутствия «внешней атрибутики» близкие не знали, что происходит. Я вел себя обычно. Единственное, что поменялось: я стал совершать пятикратный намаз, ходить в мечеть. Я бросил курить, бросил все вредные привычки. Обо мне не знали и многие «братья». Наша группа была законспирирована, даже в «джамаате» не все знали о нас», - делится подробностями собеседник.

Молодой человек рассказывает, что большинство пришло в деструктивные течения через проповеди в интернете, где им предлагали «лайт»-версию ислама. 

«Нас не учили быть мусульманами, нас учили ненавидеть тех, кто не разделяет наших взглядов. И это самое большое заблуждение «салафитских джамаатов». Но я боюсь, что они этого не поймут, пока сами не лишатся свободы или не пострадают реально, как, например, я. Я был настолько невежественным в религии, что даже не задавал вопросы нашим «учителям». Я отдал им молодость, деньги, время и страдания родных. Мне было 18-19 лет. Не начитавшись ни русской классики, ни зарубежной, толком о жизни я ничего не знал», - вспоминает он.

Собеседник говорит, что с 2009 года в западных регионах Казахстана псевдосалафизм распространялся, как раковая опухоль. Для многих парней и девушек это словно стало новым веянием моды. Днем они ходили в переполненные мечети, а вечерам «залипали» к компьютерам. 

«Сетевой джихад» очень опасен. Это весь мир увидел по ситуации в Сирии, когда из-за интернет-пропаганды многие выехали туда. Может, это в крови у нас, у младшего жуза. Если историю посмотреть, мы же всегда воинственные были. Но, с другой стороны, все началось в Шымкенте. Потом радикальные проповедники стали переезжать на запад. Главные «антивирусы» должны быть у нас в голове. Каждый молодой человек должен понимать, что рано или поздно будет спрос за его поведение. Я свой срок отсидел, перед обществом и государством вину свою искупил. Самое обидное - это вина перед моей матерью, которая очень трудно перенесла мое тюремное заключение. Фактически она осталась одна у меня, никто из джамаата мне не помогал», - анализирует парень.

7 лет потерянной жизни

Арман благодарен правоохранительным органам за то, что остался живым. Задержание и арест спасли его от возможной поездки в Сирию, где он мог погибнуть, как многие казахстанцы.

«Они наблюдали, собирали сведения, как потом выяснилось, во время следствия. Но когда дошло до разговоров чуть ли не о государственных переворотах, тогда они начали нас всех, скажем так, «закрывать». Начали действовать. Сейчас я думаю: если бы нас тогда не осудили, то последствия были бы необратимые. Было бы много жертв. Я бы себе этого не простил. Те, кто ко мне хорошо относился: мои близкие, семья - не думал о них в тот момент. В такое время попался, в таком месте, вырос в таком микрорайоне, где это было распространено», - раскаивается парень.

Собеседник с теплотой вспоминает о специалистах-реабилитологах, которые работали с ним в колонии.

«Я когда там находился, была такая апатия, я ни с кем не хотел разговаривать. Настроения не было, все - жизнь сломлена. Но потом к нам стали приезжать психологи, проводили интересные тренинги, устраивали праздники, пекли нам торты и бауырсаки. Понял: общество не отвернулось от меня, я должен оправдать доверие.Ведь когда меня задерживали, я понял: «Блин, куда я попал». У меня есть мама, я был ее большой надеждой. И я понял, что не мое это все. Я должен ходить в клубы, кинотеатры, дружить с девчонками. Классно же, а это все - не мое», - с улыбкой говорит он.

Единственное, что мешает молодому человеку вернуться к обычной жизни - это отсутствие индивидуального идентификационного номера. По закону его лишили ИИН на 6 лет.

«Я не чувствую себя полноценным гражданином Казахстана. На работу не устроиться. Это хорошо, что я не женат, из более-менее обеспеченной семьи. А у многих отбывших срок - семья, дети, им тяжело. Это уже социальная проблема, я считаю. Боюсь, как бы это не толкнуло их на преступления: воровство, а страшнее всего - «повторная радикализация». Я все осознал, я еще могу принести пользу обществу. Хотя бы откройте, когда зарплату будем получать, в это время открывайте, чтобы мы взяли зарплату, потом закрывайте, пожалуйста», - обращается к властям Арман.

Завершая нашу долгую и тяжелую беседу, парень поделился своими мыслями: для работы с попавшими под влияние деструктивных течений можно было бы привлекать волонтеров. И лучше тех, кто за свои ошибки заплатил «дорогой ценой».

Жан Серик