«Прошло много лет, но мне еще снятся горы»: Блогер из СКО вспоминает свою молодость в Алма-Ате

Ветер странствий до сих пор шумит в моих седых усах. Про ту алма-атинскую жизнь я даже написал песню. Конечно же, Алма-Ату я люблю, это город моей молодости.

К Алма-Ате я подъезжал ранним утром в начале апреля 1977 года.

У нас в Петропавловске еще лежал снег, а тут было относительно тепло, но деревья в лесополосе были еще без листьев. Я подошел к окну и обомлел. Впервые в жизни я увидел горы. Я не ожидал, что это так красиво. Так и стоял завороженный до самого прибытия на вокзал.

В кармане у меня был новенький диплом и направление в Казахский филиал Всесоюзного института сельскохозяйственных аэрофотогеодезических изысканий.

В институте мне выписали трудовую книжку, сказали, что завтра меня определят в отдел, где буду работать. Дали адрес общежития, и я поехал заселяться.

Общежитие — это трехкомнатная квартира на первом этаже. Слева — женское отделение, справа — мужское. Надо сказать, что из нашего выпуска в Алма-Ату было направлено человек восемь. В комнате мы жили по два человека, в большой комнате жило три человека. Были институтский телевизор и холодильник. Два раза в неделю приходила техничка и мыла полы, постельное белье меняли раз в неделю. В санузле были и ванная, и душ. Я попал в комнату с однокурсником Игорем, который приехал намного раньше.

На работу можно было ехать на автобусе, но он, петляя по улицам столицы, прибывал на улицу Тимирязева к ВДНХ минут на 10 позже. Оттуда до института пешком минут пять. Мы пошли пешком в гору. Позже я на автобусе почти на работу не ездил. Ходил по тротуару, ведь на всем пути улица упиралась в горы с заснеженными вершинами.

В Алма-Ату я влюбился сразу, это мой город. Я понял, что хочу тут жить.

Меня определили на работу на третий этаж в отдел фотоснимков. Огромный фотоаппарат размером 3 на 1,5 метра двигался автоматически туда и обратно, выбирая нужный фокус. Огромные стеклянные фотопластины 60 на 60 см вставлялись в агрегат и делали съемку. Затем в темной красной комнате мы их проявляли и сушили. В другом отделе с ними работали картографы. Сверяли масштаб, накладывали надпись и т. д. В другом кабинете перед нами делали стеклянные фотопластины. Там использовали яичный порошок и серебро.

На первом этаже в институте стоял бильярдный стол и автомат с бесплатной газировкой без сиропа. На обед мы ходили в лагманную. Одноэтажное здание среди деревьев. За один рубль можно было сытно поесть. Одного блюда хватало и чай. Лагман, дунганская лапша и, конечно, мясо по-казахски были моими любимыми блюдами. Домой после работы в общагу на улицу Ураза Исаева мы ехали уже на автобусе.

Чем больше я погружался в столичную жизнь, тем больше она мне нравилась.

Жизнь вне института поражала меня своим разнообразием. К нам приходили городские. Контингент был от криминала до элитной интеллигенции. Спиртное не практиковалось. Играли в карты, пели песни под гитару. Видели фильм «Брат»? Там Бодров попал в компанию местной тусовки. Вот что-то из такого общения. Приходил Стас, рассказывал, как общается с теми, кто на зоне. Приходили братья. Поднимали гири нашего Володи Пака, он увлекался этим.

Читайте также: Токаев высказался о переименовании Алматы в Алма-Ату

Приходил Слава всегда с двумя молодыми девушками. Слава очень модно одевался. На руке были дорогие часы и золотая печатка на пальце. Девушки, конечно, тоже как в песне у Андрея Губина — «Такие девушки, как звезды». Вскоре у меня появились первые мечты. Я хотел быть похожим на Славу. Даже подсчитал, сколько мне не хватает для полноты счастья денег на печатку, джинсы и часы. Слава пел на гитаре «Лишь сувениры, сувениры...», а девушки ему в унисон подпевали. У меня сложилось впечатление, что они какие-то артистки.

Однокурсник, который жил со мной в комнате, перешел на лето жить к родственникам, и меня часто навещали наши две девушки. Им мест в общежитии не досталось, и мы сдружились, хотя знали друг друга еще с учебы. Мы втроем осваивали новый город. Надо сказать, что и культурная жизнь столицы была насыщена. Ансамбли из республик СССР, стран Варшавского договора постоянно фигурировали на  сценах концертных залов. В кинотеатре «Арман» можно было посмотреть фильмы объемного изображения. Правда, они по несколько месяцев не меняли репертуар. Я смотрел всего два фильма — «СОС над тайгой» и «Парад аттракционов».

Мы ездили на канатной дороге от гостиницы «Казахстан» на гору Коктобе. Там справа было кафе, а слева — ресторан. Мы заходили направо, я брал пива, а девушкам немного вина и любовались красотами столицы. Мы ездили на каток «Медео». Посещали на стадионе в Алма-Ате автородео, выступления каскадеров из Чехословакии. Я удивлялся: как это совершенно разные девушки могли быть подругами? Хотя вроде на учебе они вместе не сидели. Видно, поиск квартиры их сдружил. Надя — прагматичная и предприимчивая, искала себе состоятельного мужчину. Света, похоже, пуританского воспитания, вырвавшаяся из-под опеки родителей, была такая застенчивая, с открытой улыбкой. Света мне нравилась.

Это ребята из ВИСХАГИ

С однокурсником Володей Паком на «Медео»

Девушки из группы. Четверо из них потом работали в Алма-Ате: двое — в Казгипроземе, а двое — в ВИСХАГИ.

В общежитии произошли перемены.

Володю Пака забрали на полевые работы. У нас в геодезии работы в те времена делились на полевые и камеральные. Наш институт обслуживал всю Среднюю Азию, и еще выполнялись работы за рубежом. Знал парня, который работал в Африке, в Сомали.

К нам пришел Абай. У него были проблемы в семье, и он попросился к нам пожить неофициально. Мне его было жалко, он был такой спокойный и непрагматичный. Абай напоминал мне моего деда, который три года был в германском плену. От Абая тоже шла хорошая энергетика, в наших конфликтах в мужском общежитии он всегда находил компромиссные решения. Все свободное время он вязал на спицах овечьей шерстью. В азартные игры не играл. К столу подходил последним, когда все уже метали из сковороды, стоящей посередине стола.

Я светлой завистью завидовал Володе Паку. К нам в общежитие заходили ребята, приехавшие с поля на пару-тройку дней. Они рассказывали разные истории, а мы, открыв рот, слушали и завидовали.

В одну из суббот к нам пришел Слава. С ним была только одна девушка, вроде Тома. Слава принес полную сумку марочного вина. Мы сидели в моей комнате, выпивали, пели по очереди. Тома очень хорошо пела и играла на гитаре, одна лишняя пуговка на ее кофточке была расстегнута, но в этом был особый шарм. К нам зашел сын нашей  технички, он жил в другом месте, а иногда приезжал к матери, которая жила в нашем общежитии этажом выше. Сергей, сын хозяйки, был еще тот проходимец, халявщик и хитрец. Любил занять денег и не отдавать. Я тоже чуть было не занял, но меня ребята предупредили. Мы по очереди играли на гитаре, Сергей тоже играл, но не пел. В комнату вошли Света и Надя. Я принес им посуду.

К вечеру Света стала звать подругу домой. Только Надя запала на Сергея. Она откровенно с ним флиртовала. Света решила ехать сама, я вызвался ее проводить. Возле дома я попытался ее поцеловать. Света не отстранилась и ответила на мой поцелуй, слегка приоткрыв губы. Я ехал домой, а мысли мои были в облаках. Я думал, если у нас закрепятся эти мимолетные отношения, я не буду западать на других женщин.

На следующий день нас товарищ из института пригласил к себе на дачу копать погреб.

Дача была аж за Талгаром. Я поражался полям под Алма-Атой. Поле, засеянное табаком с огромными листьями, другие незнакомые культуры. Я сорвал себе несколько листьев табака и потом несколько лет хранил их в большом фотоальбоме в высушенном виде, как гербарий. Сам я не курил и не курю, но в лихие 90-е ребята, просматривая альбом, решили их выкурить. Парень, тоже из общежития, рассказал, что вчера Надя ушла с Сергеем. Я жалел, что не смог ее предупредить. Когда я вернулся в субботу вечером, в общаге никого чужих уже не было.

В понедельник утром на работе меня вызвали к начальству и сказали, что я поеду в Киргизию, в Пржевальск, на прорыв. Только про одну Киргизию можно целую книгу писать, хотя я там пробыл около трех месяцев. Был в нескольких экспедициях. В пятой, в горах Тянь-Шань, я с проводником попал под обвал. Лошадь вынесла в долину. Мэлс погиб. Я почти месяц пролежал в больнице Пржевальска и снова вернулся в ВИСХАГИ.

В общежитии без больших перемен, но Света и Надя не приходили. Я решил их сам навестить в институте. Они встретили меня радостно. Хотя мне показалось, что Света немного изменилась. Я сразу не мог понять чем. Я еще пару раз заходил к ним в обеденный перерыв, пригласил их в ресторан. Надя сразу согласилась, Света отказалась, сославшись на занятость. Я все понял: у нее кто-то есть.

Нас начали из института посылать на уборку яблок, за Каскеленом, вокруг Чемолгана стояли сплошные сады.

Оказывается, в институте было очень много молодых девушек и женщин. Получив за работу в Киргизии неплохие деньги, я приоделся. Джинсы, модные приталенные рубашки, часы, кожаный широкий ремень. Модную прическу мне девчата сделали, прямо там, среди садов на фоне гор. В жару я снимал рубашку. Киргизский загар полностью не сошел, а на правой руке — наколка. Наколку мне набили на армейской службе. Мой сослуживец и земляк из Петропавловска Володя Пискунов набивал почти профессионально, с тенями. Правда, у него был всего один трафарет — роза, проткнутая кинжалом. Полбатальона ходило с этой розой. Может быть, молоденьких девчонок она и отпугивала, но зрелые женщины понимали ее в правильном смысле, и я этим пользовался.

Вот еще фото, спустя год как я вернулся из Алма-Аты. На руке часы и модный ремень. Но я, наверное, уже по привычке прижимаю руку к переломанным в горах ребрам.

Яблоки мы собирали не один день. Апорт сразу раскладывали в ящики со стружкой. Его нельзя было собирать с пола, только с дерева. Те яблоки, которые упали, на длительное хранение не шли.

У нас сформировались группы по 3-4 человека. Я работал в группе с тремя девушками, ребят на яблоках было мало.

Девчата были все из одного отдела. Однако в иерархии женских отношений я разбирался плохо. У девчат происходили какие-то стычки. Конфликтовали Нина и Лена. Третья молодая женщина в их конфликты не встревала. Оказывается, по мнению Нины, Лена из себя мнит первую красавицу института. Лена была хороша по-своему, похожа на артистку Одри Хепберн, которая из фильма «Римские каникулы». Всегда одевалась модно и прическа модная. Она захватила из дома ножницы и сделала мне модную прическу. Нина была молодая женщина, но не замужем. Третья была замужем и немного замкнутая.

Точнее, она была более сдержанная. Когда в жару осталась в кофточке и без платка, мне она показалась привлекательнее, чем Нина и Лена. Хотя общение на уборке яблок было довольно разнообразным. Нина предложила продать яблоки. Мы набрали яблок, и я вынес два ведра на трассу, которая была недалеко. С двумя ведрами я почувствовал неприятную боль в сломанных в Киргизии ребрах. Яблоки сразу забрала проезжавшая по трассе машина. Я получил по два рубля за каждое ведро. Надо сказать, что Лена в этой авантюре не участвовала. Я отдал деньги Нине, и она сказала, что когда выйдем на работу в институт, тогда потратим. В то время ребра болели еще больше.

Яблоки и предопределили судьбу отношений.

Нина пригласила меня в гости в Каргалинку, там у меня случайно произошла сильная нагрузка на тело, ребра болели уже при малейшем кашле или неосторожном повороте.

Нужен был легкий труд и домашний уход, поэтому я вернулся в родное село в СКО, где проживаю и сейчас.

В мае 1979 года я женился в своем селе на хорошей девушке. Я у нее был первый, это, наверное, и определило мой выбор. А уже без ума влюбился в нее позже. Она расцвела, раскрылась и затмила все мои прежние любовные романы!