Что мы потеряли за годы независимости: Трогательные воспоминания казахстанца

Судьбу решила картошка

Чтобы понять нынешнее настроение, я кратко остановлюсь на автобиографии. Родился я в украинском полесье. Мой отец, отслужив срочную службу в артиллерии в Армении, вернулся в родное село на Житомирщине. Там после окончания агрономического техникума по распределению работала моя мать. В 1954 году они поженились. В то время началось освоение целины. По комсомольской путевке они попали в Поволжье. Там тоже поднимали целину. Перед тем как мне родиться, они снова вернулись в Полесье.

Когда мне исполнилось два года, родители решили снова куда-то поехать. В Житомирском райкоме комсомола в то время были представители из Казахстана и Крыма. Да, в Крым тоже можно было поехать. Представители агитировали собравшуюся молодежь за свои регионы. Судьбу решила картошка. Мать спросила у казахстанского представителя: «А у вас картошка растет?» Тот показал двумя руками какая, и мы поехали в Казахстан.

В поезде на восток было много переселенцев. По пути люди выходили из вагонов, и их встречали. Нас в Булаево тоже встречало много народу. К тому времени строилось уже много целинных совхозов. Нас и еще две семьи забрали в Возвышенку.

Определили во второе отделение совхоза. Нам выдали землянку. Она была вкопана в землю, так что окна были у самой земли. Покрыта она была дерном — такими земляными пластами, а пол был глиняный. Напротив большой дружной семьей жили Шопановы, через дорогу — Эбели, под углом — Гильденберги, а за нами — Нигрейко. Вот с этой интернациональной детворой я и проводил свое босоногое детство.

В Возвышенке я и закончил среднюю школу. Затем мы разлетелись кто-куда. В Петропавловске был всего один институт — педагогический, много техникумов и училищ. В пединститут мне поступать что-то не хотелось, хотя многие из наших пошли туда.

Я поступил в Петропавловский учетно-экономический техникум. Только там учили не только на бухгалтеров и экономистов, но и на строителей, землеустроителей и даже сантехников. Я выбрал отделение землеустройства.

С третьего курса меня забрали в армию. Служил в Северо-Кавказском военном округе, в химбате.

После армии закончил службу и попал по распределению в Алма-Ату в проектный институт ВИСХАГИ.

В столице мне очень нравилось, до сих пор считаю Алматы одним из лучших городов постсоветского пространства.

Наш институт обслуживал почти всю Среднюю Азию. Очень-очень интересная жизнь была, полная романтики.

В экспедиции на Тянь-Шане я попал под обвал. Провалялся около месяца в больнице Пржевальска, и мне прописали легкий труд. Я вернулся в родное село.

Проработал 14 лет районным землеустроителем. Во время работы райземом заочно окончил  факультет землеустройства Целиноградского сельхозинститута.

Дикий рынок 90-х

Когда началась земельная реформа 1992 года, я на собственной шкуре убедился, как она проходила. В 1994 году взял землю и окунулся в дикий рынок 90-х.

Земельная реформа 1992 года была «сырой». Самое трудное звено сосредоточилось в районах страны. Именно тут проходила текущая работа по ее реализации. В областных и районных центрах создали земельные комитеты. Добавили дополнительные должности в землеустроительные структуры, обеспечили транспортом. В районах создали земельные комиссии для решения новых земельных вопросов. Четкого механизма перехода из государственной собственности в частную и коммерческую не было. Глядя на ошибки, допущенные в то время, понимаешь, когда все пошло не так, — когда начали исчезать села.

Уже к 1994 году в области под следствием были три райзема. Были даже кого закрывали. Начались разногласия между законодательной и исполнительной властью. Начальство в области требовало исполнения нового закона и давало рекомендации, как это делать.

Акимы районов на местах считали: раз документы на выделение земель новоявленным землепользователям идут за их подписью, то сами многое могут устанавливать со своей колокольни.

Тут и директора совхозов на «сыром» законе начали искать свою выгоду. Стали оформлять на близких родственников земельные участки. В некоторых хозяйствах под эти КХ технику стали выделять. Из тех, кто остался работать в урезанных совхозах, стали создавать ТОО и АО.

Нередко получалась парадоксальная ситуация. КХ, оформленное на родственника, процветает, а ТОО — в глубоком кризисе. В России тоже в то время было что-то похожее. В Беларуси тоже сначала пошли по нашему пути. Потом вовремя опомнились и вместо ТОО и АО оставили государственную собственность. Там однокурсники живут, я с ними общаюсь, в их селах не хуже, чем в Европе.

Помню, в середине 70-х в нашей области началась новая программа. Руководство решило поставить производство молока и мяса на промышленный поток. Уже через 10 лет в совхозах области было построено сотни объектов животноводства и сопутствующей инфраструктуры.

Мне довелось побывать в некоторых животноводческих комплексах нашего района. Хотя вход на такие объекты был ограничен санпропускниками и посторонним вход был запрещен, но нас, бывало, посылали пересчитывать скот в совхозах. Многие директора не хотели показывать в отчетах все поголовье. Для хозяйственных нужд и добычи дефицита мясо было очень хорошим аргументом.

Обстановка в таких животноводческих комплексах поражала: чистота, комфорт, отсутствие неприятных запахов, комнаты отдыха, душевые и столовые, рядом с комплексами — кормоцеха, глубокая механизация — от кормления и до удаления отходов, вытяжные вентиляторы, дружелюбные работники. Это же заводы по производству молока и мяса — врезалось мне в голову тогда. Такой только в совхозе Карагандинском был. Директор совхоза — Герой Соцтруда Миллер Иосиф Иванович в быту был строгий, но справедливый.

Помню,  главный агроном другого совхоза, Бешимов Нурлан Валиевич, увидев у меня бумажную папку, достал из стола кожаную потертую папку со  словами: «Держи, сынок, мне ее тоже подарили, когда я был таким, как ты, молодым специалистом». В совхозах района тоже были мощные комплексы, но меньшего размера.

Обратной стороной советской системы было то, что все мясо уходило не только по СССР, но и за границу. Это мясо перерабатывали два самых крупных мясокомбината — Семипалатинский и Петропавловский. Будучи студентом, я подрабатывал на Петропавловском мясокомбинате. Видел банки с тушенкой «Сделано в СССР» на английском. А вот на армейской службе в сухом пайке были банки с мясными консервами, там уже «Сделано в Петропавловске».

Спустя много лет я анализировал: вот если бы  все эти фермы сохранить, да наши заводы загрузить натуральным мясом и молоком, это же какой экспортный потенциал был бы!!!

Что мы потеряли…

За период с 1991 года только в нашем районе полностью исчезли села Григорьевка, Восточное, Летовка, Екатериновка, которой более 200 лет было, Ленино, Изобильное. На грани исчезновения  — Альва, Малая Возвышенка, Селекты, Шандак.

В центральных усадьбах бывших совхозов закрываются школы из-за некомплектности. Население большинства сел уменьшилось более чем на 50% . В нашем селе Возвышенка было более 5 тыс населения. Сейчас 1800. Хотя наше село базовое и для жизни есть вся необходимая инфраструктура, отток населения не прекращается.

В этом году еще нанесли удар по самозанятым, которые занимались разведением скота и птицы в личных подворьях. Если осенью поток сдачи сельхозживотных был значительный, то сейчас массово избавляются от домашних животных. Как я говорил раньше, 95% животноводческих  ферм бывших совхозов лежит в руинах.

Складывается впечатление, что село добивают умышленно. Все предшествующие программы и законы только усугубляли ситуацию.

Читайте также: Забытое акимами село в СКО: Как выживают люди и о чем печалится мать-героиня

Недавно в областных СМИ публиковались материалы о построенных для переселенцев с юга новых домах. Известная история про потемкинские деревни, когда граф Потемкин-Таврический по дороге, по которой к нему с проверкой должна была приехать  императрица Екатерина, ставил красивые картонные дома. Выгонял на поля вдоль дороги разодетых крестьян, показывая процветание.Увидев в репортаже эту улицу с красивыми домами, думаешь: «Вот людям повезло». Только на деле это оказались потемкинские деревни: в селах — десятки пустующих домов, народ оттуда бежит, а они опять вкладывают, точнее, отмывают деньги, выделенные для его спасения. А может, так и задумано? Чтобы через время эти переселенцы исчезли в неизвестном направлении.

Судя по всему, опять все «стрелки сходятся» на акимах района. Акиму Аккаинского района за допущенные просчеты был объявлен выговор. Вот так «строго» наказали. Программа переселения называется «Енбек». Всего в области построили и закупили для переселенцев 688 домов. Стоимость нового дома — около 7 млн тенге.

Хотелось бы узнать: куда делись переселенцы из предыдущих программ переселения? В наших местных акиматах информация только за последние несколько лет, а там уже столько глав сменилось, что пойди найди крайнего. Да и кто их будет искать, они все уже при должностях в областных и республиканских структурах!!!

Чего ждать…

В конце 80-х в наше управление сельского хозяйства приезжали представители НИИ животноводства. В то время высокодоходным животноводство было только в совхозах с глубокой механизацией и кормовой базой. Другие совхозы  основной доход получали с полеводства. Если животноводство по итогам года выходило на рентабельность в ноль, то это уже было неплохо. У нас в области животноводческих комплексов замкнутого типа, сохранившихся от СССР, — единицы.

Ошибки, допущенные в прошлые годы, уже не смогут вернуть те мощности. Уже и в полеводстве начинаются проблемы в кадрах, от того, что села опустели, а земли не только старые обрабатывают, но и распахивают пастбища вокруг исчезнувших сел.

Думаю, сейчас первоочередная задача — остановить бегство рабочей силы из сел. Для этого нужны новая земельная реформа и перераспределение финансирования. У нас субсидируют только крупный сельхозбизнес. Только, по сути, руководители его живут в городе и только в полевые сезоны приезжают в село.

Животноводство — это круглогодичная работа. Жилья в селе в избытке, и потемкинские деревни — это просто лишняя трата денег. Только понятно, этим заниматься никто не будет и в итоге нас не ждет светлое будущее. Мы утратим продовольственную независимость. Возможно, что и на мировом рынке уже будет проблематично закупить.

Сказать, что руководство страны не видит проблемы и сложности нынешней ситуации, нельзя: в стране строятся дороги и в селах проводится вода. Только этим не намного увеличишь производство молока и мяса. Сразу два мощнейших форс-мажора наложились один на другой — коронавирус и сильнейшая засуха.

Читайте также: Село на перепутье…

Хотя уже с мая земельная комиссия бурно обсуждает, сдавать ли землю в аренду иностранным инвесторам. Одни говорят, что сами мы не выправим ситуацию, другие, что нужно привлекать внутренние резервы.

Я поддерживаю второй вариант. Только для этого нужно свернуть все другие государственные программы, за исключением социальных и стратегически важных. В случае, если руководство страны не справится с этими проблемами, к лету следующего года социальная напряженность достигнет критической массы. Тогда уже будет социальный взрыв…