Разбираемся, есть ли в Казахстане негласный запрет на призыв представителей определённых национальностей.
В Казахстане устраивают облавы на призывников: молодых парней задерживают прямо на улицах, в магазинах и компьютерных клубах, после чего силой доставляют в военкоматы. Для их поиска используют камеры уличного наблюдения. Сегодня ты просто играешь с друзьями в компьютерном клубе, а завтра днем уже пакуешь вещи, вечером тебя стригут под единичку — и вот ты отправляешься «отдавать долг Родине».
Теперь повестки не нужны. Силовики преследуют призывников прямо в центре Астаны, и, кажется, Минобороны это нисколько не смущает.
Да, сильная армия нужна. Но есть жесткие «но». Во-первых, ребят не просто отправляют служить – некоторые оттуда не возвращаются живыми. И каждый такой случай превращается в затянутое, мутное расследование. Во-вторых, армия – это не выбор. Если призывник уже сталкивался с буллингом в школе, то в армии может стать только хуже. Там тебя либо ломают, либо учат безоговорочно подчиняться.
И еще один важный момент: представителей некоторых национальностей в казахстанской армии попросту не ждут. Это негласное правило, о котором официально не говорят, но знают все.
В Казахстане призывом в армию занимаются военкоматы, и, по словам военного эксперта, подполковника запаса Даулета Жумабекова, именно они определяют, кто отправится на службу. Однако процесс призыва сопровождается коррупцией: родители, желающие «отмазать» сына, просто договариваются с военкоматом. При этом, по его словам, военкомату без разницы, кто перед ним – казах, дунганин или представитель другой национальности.
«Призыв в армию носит выборочный характер – далеко не всех забирают подряд. В основном служить идут представители малообеспеченных слоев населения, тогда как остальные стараются избежать призыва за деньги. Моноэтничность армии сегодня объясняется экономическими причинами – у парней из аулов, работающих в колхозах, просто нет денег на взятки», – отмечает Жумабеков.
Однозначного ответа на вопрос, хорошо ли то, что казахстанская армия стала моноэтничной, нет. Большая часть призывников – казахи, но в этом есть и свои плюсы, считает военный эксперт.
«Насчет чеченцев и дунган – я не буду утверждать. Но, возможно, действительно существует негласное правило, позволяющее избежать ненужных трений, например, из-за понятия кровной мести у чеченцев или кордайских событий. В целом, я сторонник моноэтнической армии. Лично мое мнение, что армия, конечно, должна быть, в основном казахской, потому что глобально кроме казахов никто другой так не заинтересован в сохранении нашей государственности в случае внешней угрозы.
Военный эксперт Ризван Сулайманов, напротив, убежден, что в армии должны служить все, независимо от национальности.
«У нас нет такого понятия, чтобы кого-то не призывали по национальному признаку. Насколько я помню, подобное происходило в определенные периоды в РФ, но в Казахстане таких предпосылок нет. Я всегда говорю своей вайнахской диаспоре: если призовут – идите, служите», – подчеркнул Сулайманов.
Фото из личного архива Ризвана Сулайманова
Вопрос прохождения службы в армии Казахстана представителями разных этнических групп – которых, по официальным данным, насчитывается около 130 – остается открытым. Является ли это реальностью или мифом, разберемся позже. В одном военные эксперты сходятся: наша армия остается слабой и недостаточно подготовленной.
«Я всегда говорю: если мы не будем готовы защищать себя, то не сможем сохранить государственность. Казахстан рискует потерять свою независимость», – добавил эксперт Даулет Жумабеков.
По его мнению, система призыва должна строиться иначе. Он привел в пример Украину, где на срочную службу берут с 25 лет, несмотря на то, что страна находится в состоянии войны.
«18-летние пацаны – это еще не воины. Да, бывают редкие исключения, но в целом это подростки», – пояснил он. – Если человек понимает, что в 22 года его призовут в случае войны, он будет мотивирован к обучению. После четырех-пяти месяцев подготовки он возвращается домой и становится резервистом».
Он также упомянул, что перед началом войны в Украине был активный резерв численностью 100 тысяч человек. Это помогло стране в первые месяцы боевых действий.
По данным статистики за 2021 год, в Казахстане проживает чуть более 70 тысяч дунган. Большинство из них сосредоточены на юге страны – в Жамбылской и Алматинской областях.
Местные жители, с которыми мы беседовали на условиях анонимности, отмечают, что дунгане воспринимаются как замкнутая община.
«Они практически не служат в казахстанской армии и, как правило, плохо владеют казахским языком», – говорят наши собеседники.
После трагических событий 2020 года в Кордайском районе, когда сотни людей получили ранения, а десятки домов и автомобилей были сожжены, ситуация начала меняться.
«Мы замечаем, что все больше дунганских семей отдают детей в казахские школы», – отмечают жители региона.
Однако, по их словам, значительная часть дунган по-прежнему не идентифицирует себя как казахстанцы. Историк Аманжол Калыш напоминает, что дунгане переселились в Казахстан после национально-освободительного восстания 1880-х годов в Китае.
«Царская Россия пошла им навстречу, разрешив переселение в Жетысу. После распада СССР открылись границы с Китаем, и дунгане быстрее адаптировались к рыночной экономике», – поясняет он.
Фото из личного архива Аманжола Калыш
Эксперт также отмечает, что дунганская молодежь, особенно обеспеченные её представители, воспринималась местными казахами как чужаки.
«Старшее поколение дунган хорошо помнит историю своего переселения, но молодежь на это уже не смотрит. В то же время казахи долгое время относились к дунганской общине с недоверием, особенно к тем, кто добился финансового успеха. Отсюда и начались межэтнические столкновения», – считает Калыш.
Конфликт 2020 года мог еще больше усилить дистанцию между дунганской общиной и государственными структурами, включая армию. Хотя Министерство обороны Казахстана не ведет официальной национальной статистики по призыву, независимые источники подтверждают: дунгане фактически не проходят срочную службу.
«Подобная система действует и в Швейцарии. Человек проходит базовую подготовку в течение нескольких месяцев, затем получает оружие и снаряжение, хранит их дома и продолжает обычную жизнь», – отметил он.
Ассамблея Народа Казахстана давно ушла от своего главного предназначения – обеспечения стабильности межэтнических отношений – и увлеклась абстрактными задачами.
Институт вроде АНК, безусловно, должен быть. Другое дело, что его наделили весьма расплывчатыми, во многом формальными функциями и тем самым обрекли на существование в аморфном состоянии. Поднимать серьезные политические вопросы и добиваться их решения Ассамблее как общественной организации, объединяющей этнокультурные центры, которые занимаются в основном сохранением языков, традиций, культуры, очевидно, не под силу. Тем более что её мнением особо никто не интересуется.
«Мы до сих пор не пришли к пониманию, что в Казахстане существует единая национальная идентичность – казахи или казахстанцы. Понятие "казахстанцы" – это конструкт, сформированный при Назарбаеве, который продвигал идею о 130 национальностях. На самом деле, это этнические группы. В мировой практике, если есть хотя бы два-три представителя определённой группы, её уже засчитывают как этническую. В академическом языке используется термин "этнические меньшинства", однако Ассамблея народа Казахстана предпочитает говорить о "национальностях"», – поясняет политолог и PhD кандидат Института Истории Лейденского Университета Камила Смагулова.
Концепция «дружбы народов» не является новым ноу-хау независимого Казахстана — это наследие советской политики, восходящее к временам Ленина. При создании Советского Союза перед властями стояла задача превратить «тюрьму народов» Российской империи в единое братство народов. Именно в этом контексте возникла риторика о «130 национальностях».
На первый взгляд, это идея консолидации, попытка представить страну как большое этническое полотно. Однако, как отмечает Камила Смагулова, в действительности эта концепция была также важным элементом национальной безопасности. Сама идея «130 национальностей» во многом искусственна:
«Во время межэтнических конфликтов, например, столкновений с дунганами в Кордае, Ассамблея народа Казахстана не проявила себя», – отмечает исследователь.
«Учёные исторического факультета изучают этносы Казахстана и обращаются к национальным культурным центрам, но те не идут на контакт. Президент азербайджанского центра перенаправил меня к заместителю, а кыргызская диаспора вовсе не проявляет интереса. Тем не менее, я самостоятельно изучила историю азербайджанцев в Казахстане и выпустил книгу об их депортации с 1937 года», – подытожил Аманжол Калыш.
Министерство обороны любит устраивать пресс-туры для журналистов — разумеется, с заранее отрепетированными ответами и четкими инструкциями о том, что следует говорить и показывать. Понимая, что кроме стандартных формулировок мы вряд ли услышим что-то новое, мы все же решили посетить воинскую часть. Нас отправили в Отар.
Воинская часть расположена не в самом селе Отар, а в небольшом военном городке — Гвардейском. В Гвардейском гарнизоне насчитывается около 16 учреждений, где проходят службу порядка шести тысяч военнослужащих.
Туда мы отправились на военном самолете вместе с родителями солдат, недавно призванных в армию. 19-летний Анатолий Кохан служит здесь более 100 дней и уже назначен руководителем учебной точки, где обучает своих товарищей приведению к нормальному бою СПГ с противотанкового гранатомета.
«Как мать, я до сих пор переживаю и боюсь за своего сына. Вы сами знаете, какие сейчас разговоры ходят про армию и дедовщину — мы тоже боялись. Но, честно говоря, сейчас всё более-менее спокойно. Каждую субботу мы созваниваемся, и первым делом я спрашиваю, как он себя чувствует и нет ли каких-либо неуставных отношений», — поделилась Вероника Тихомирова из Астаны, мать солдата.
Рядовой Роман Веретенников — водитель. В Гвардейском гарнизоне действует специальная рота, где солдаты осваивают управление военной техникой. В течение полугода они проходят обучение на бронированных машинах, после чего получают сертификат, дающий право управлять как гусеничной, так и колесной бронетехникой. Затем они могут сдать практику в СпецЦОНе.
«Меня призвали из Талгара. Здесь мы обучаемся вождению "Урала": сначала проходим теоретические занятия, затем тренируемся на симуляторах, а после этого отправляемся на полигон учебного центра. Я сам выбрал это направление, чтобы получить водительское удостоверение с четырьмя категориями — B, B1, C и C1».
Командование гарнизона уверяет, что ситуация в армии изменилась:
«99% солдат прибывают добровольно, они замотивированы и понимают роль воинской службы», — утверждает главнокомандующий сухопутных сил Мереке Кучекбаев.
На вопрос о наличии неуставных отношений среди солдат Мереке Масимович ответил, что конфликты случаются, но в основном на бытовой почве.
«В казармах проживают десятки солдат — где-то 100, где-то 50. Конечно, среди молодых людей возникают разногласия, но для этого есть командиры, которые следят за тем, чтобы они не перерастали в серьезные конфликты. Бывают единичные случаи нарушений, выходящих за рамки закона, но по сравнению с 2023 годом уровень неуставных отношений снизился в несколько раз», — отметил он.
Солдат кормят по утвержденному рациону.
На завтрак подают кашу, мёд, йогурт, три куска хлеба и чай – прямо как в садике. Обед состоит из первого и второго блюда — например, борща, плова, сока, яблока и чая. На ужин дают кашу, рыбу, колбасу, хлеб и чай.
«Кормят нас очень хорошо. Но больше всего я люблю плов», — признался рядовой Асанали Исаев.
С 1 января этого года военнослужащим повысили зарплаты, и теперь командиры воинских частей получают около 650 тысяч тенге. Об этом рассказал командир учебного центра Сухопутных войск по подготовке младших специалистов Сабит Уркембаев. Дома его ждут шестеро детей: старший уже студент, а младшему еще нет и полутора лет.
