Социологи утверждают, что сценарий беспорядков в Казахстане был четко прописан

Как пишет исследователь А.О. Ярославцева в своей научной диссертации, «можно предположить, что революционная волна дестабилизации «снизу» в современном мире не пойдет на убыль, скорее, наоборот, следует ожидать эскалации напряженности, дальнейшего ослабления политических режимов, роста энтропии мировой системы».

Авторы отмечают, что стереотипное представление о протесте не отображает всего разнообразия ситуационных проявлений и ограничивается общим видением проблемы (например, «низы» не хотят, а «верхи» не могут). Реальное же воплощение протеста намного сложнее и в каждом случае уникально. 

На территории постсоветского пространства с начала 2000-х годов наблюдается новая волна протестов с участием молодежи. Современные протестные акции отличаются массовостью и лучшей организованностью, активным применением интернет-технологий, снижением среднего возраста субъектов протеста. При этом социальную опасность несет не сама протестная активность молодежи, а ее радикально-насильственные формы (несанкционированные митинги, революционные движения, бунты и т.д.). 

«Катализатором протестных движений чаще всего выступают социально-экономические проблемы. Однако существуют и особые факторы — стрессоры, трансформирующие протесты в насильственные акции. Так, например, молодые люди не делят протесты на насильственные и ненасильственные, имеет значимость сама причастность к резонансным событиям. В конфликтных ситуациях молодежь нередко прибегает к крайним формам протеста через знакомую для них модель поведения «проблема — насильственный протест — реакция властей». Приверженность к крайностям подкрепляется молодежным максимализмом и героизацией протестующих», — говорится в документе.

Подчеркивается, что в полиэтнических и многоконфессиональных российских регионах и странах Центральной Азии (Казахстан, Кыргызстан) протестные настроения молодежи обостряются радикальными националистическими идеями, что дополнительно усложняет урегулирование конфликтных ситуаций в сложносоставных общностях. Риски зарождения деструктивных акций усиливаются влиянием политиков-популистов, недобросовестных инфлюенсеров, готовых спровоцировать протесты и использовать конфликтогенность молодежных групп в своих интересах, но не для решения их проблем. 

«Протестные действия молодежи вне рамок установленных институтов усугубляются отсутствием в ее культуре склонности к взаимодействию с нейтральной (экспертной) средой и недостаточным уровнем информированности о методах и технологиях решения социальных проблем. Данные факторы генерируют социальный заказ на исследование протестной активности в государствах СНГ. В данном аналитическом проспекте составлен методический материал, основанный на научной литературе, беседах, интервью с экспертами и экспертными организациями России, Казахстана, Кыргызстана», — отмечают авторы.

В публикации сказано, что чаще всего «использование недовольных» в России и государствах Центральной Азии идет на руку организаторам беспорядков. Так, наиболее опасными протестами могут считаться те, которые приводят к так называемым «цветным революциям» — современным видам государственного переворота, осуществляемого в том числе посредством сетевых коммуникационных приемов радикальными политическими акторами», — говорили исследователи еще в 2020 году.

«Современные исследователи ранжируют существующие протесты на три уровня:

низкий  — от протестного абсентеизма (игнорирования выборов) до подписаний петиций и обращений к властям средний — от появления оппозиционных материалов в микроблогах, сообществах социальных сетей до бойкотов и голодовок высокий — от участия в массовых оппозиционных мероприятиях и неуплаты налогов до насильственных, террористических акций, блокирования дорог и коммуникаций, захвата зданий.

Риски «цветных революций» в большей мере относятся к протестам высокого уровня. Наибольшая угроза состоит в том, что одним из признаков «цветной революции» является сетевая активистская коммуникация горизонтального характера.

«Радикальные политические интересанты стараются использовать чем-то недовольные молодежные группы, а также некоммерческие организации для создания протестной сети», — отмечается в публикации.

Условия для протестного потенциала в России и странах Центральной Азии существуют, однако остается другой важнейший вопрос — уровень данных протестных акций.

Как показывают последние социологические исследования, у протестного потенциала две стороны — общественная и личностная составляющая. Представленные в работе эмпирические данные, конечно, показывают, что жители России и государств Центральной Азии в целом не готовы к массовым протестным акциям.

Однако социально-экономическая ситуация, возникшая в мире в условиях COVID-19, стала существенным фактором-провокатором, способным изменить динамику общественного мнения и уровень доверия к власти. Фактор COVID-19 внес свои коррективы в протестную повестку. С одной стороны, количество традиционных акций резко снизилось из-за вынужденного режима самоизоляции, однако, с другой стороны, ряд протестных акций перешел в виртуальную реальность.

Перемен любой ценой

Тему недовольства качеством жизни казахстанцев и роста их социальной протестности медиапортал 365info в тандеме с президентом ОФ «Центр социальных и политических исследований» Гульмирой Илеуовой поднимал неоднократно. Фонд «Стратегия» и в 2021 году, выезжая в регионы, также исследовал социальное самочувствие граждан. Попытаемся сейчас сопоставить ранние данные социологов с январскими насильственными беспорядками, которым уже официально присвоен статус «попытка госпереворота».

«Когда все только начиналось, мне пересылали наши же данные о том, насколько все точно, — рассказала Гульмира Илеуова. — Это даже не были наши прогнозы, было лишь описание состояния общества в 2021 году».

Социально-экономические процессы были достаточно неровными и до пандемии коронавируса. А из-за пандемии они еще ухудшились. Получается, мы давно зафиксировали:

снижение количества удовлетворенных жизнью нарастание негатива падение рейтингов всех институтов власти и уровня доверия ним.

В ходе исследования спрашивалось, хотят ли люди перемен. Многие отвечали, что хотят любой ценой. Однако это совсем разные вещи — хотеть перемен любой ценой и пойти на преступление против государства.

«Конечно, сейчас у меня ощущение, что все социально-экономические показатели — лишь фон, на котором развивался чей-то сценарий. Без апеллирования к массам. По крайней мере, в Алматы к митингующим присоединилась толпа недовольных без каких-либо требований и лозунгов», — считает Гульмира Илеуова.

Такое случалось и раньше, во время земельных митингов в 2016 году. Она смотрела видео- и фоторяды, начиналось все про землю, а потом акценты стали расползаться и на списание долгов, и на решение ипотечных проблем.

То есть ухудшение социально-экономической ситуации, в том числе и из-за объективных обстоятельств, связанных с пандемией, стало неким полотном, на котором развивались дальнейшие события.

«В данном случае, хоть я и не люблю всякие конспирологии, думаю, действовал некий сценарий. Непосредственно отсутствие, особенно в Алматы, выдвижения лидеров и требований говорит о том, что это не было спровоцировано социально-экономическими проблемами. Особенно после новогодних праздников, когда обычно и выборы парламентские проводят, потому что люди отдохнувшие, достаточно спокойные. В случае с трагическими событиями в Алматы напрямую с ухудшением социально-экономической ситуации я их не связываю», — считает президент ОФ «Центр социальных и политических исследований».

Отмечается, что по последним событиям в Казахстане была особенно видна активность радикализированных протестующих в западных и южных областях. Что говорят ваши исследования по уровню протестности этих регионов? 

«Любопытно, но Алматы никогда не был внизу рейтинга благополучия. Две самые сложные в социальном отношении области — Мангистауская и Жамбылская. Они всегда выпадали из общего ряда более-менее благополучных показателей. И с точки зрения социально-экономических настроений, и оптимизма, и оценок уровня коррупции, сколько бы мы ни проводили исследований, всегда наблюдалась одна и та же картина. Даже в рейтингах акимов в экспертном оценивании руководители администраций Мангистауской и Жамбылской областей получали низкие баллы.

Теперь интерес вызывают еще Кызылординская и Алматинская области. За счет наличия в них депрессивных районов. Что касается Туркестанской области, за исключением города Шымкента, регион на фоне других соседних областей во время январских беспорядков выглядел достаточно спокойным.

Тем не менее нарастают спекуляции на том, что «народ был доведен до отчаяния» разными социально-экономическими проблемами. Как бы оправдывая погромщиков и мародеров», — говорит Гульмира Илеуова.

По ее мнению, в стране есть и рост цен, и раскручивание инфляционной спирали, и проблемы с занятостью. Но она не может сказать, что в Алматы, где был наибольший размах радикализации, названные проблемы получили наибольшее развитие.

Так, во всех областных центрах, а кое-где и в районных центрах одномоментно произошли проявления радикальной активности. Без подготовленного сценария такое в Казахстане произойти не могло, считает исследователь.

«Потому что в стране разная социально-экономическая ситуация. А для одномоментного социального взрыва должна быть единая проблема. Даже пресловутая цена на газ в 130 тенге в том же СКО была воспринята людьми спокойно. Для них это поводом выйти на улицы не было», — отметила она.

По ее мнению, возможно, был какой-то сговор, если говорить об элитариях. 

«Все понимали боевитость жителей Мангистауской области, поэтому все началось оттуда, а затем протестная волна перекинулась и на другие области. Но, повторюсь, при различной социальной повестке в регионах и отсутствии единого оппозиционного лидера масштаб радикальной активности стихийно вырасти до вооруженного конфликта теоретически не мог», — резюмировала президент ОФ «Центр социальных и политических исследований».

Полностью текст исследования можно прочитать здесь.

Читайте также: Ворвались и избивали при детях: Алматинка о задержании мужа в период беспорядков

5 января глава государства  Касым-Жомарт Токаев выступил с видеозаявлением в связи с митингами, прошедшими в ряде городов Казахстана. Он призвал участников не поддаваться на провокации изнутри и извне.

В тот же день президент Казахстана подписал указ об отставке правительства. 

6 января Касым-Жомарт Токаев подписал указ о введении в Казахстане чрезвычайного положения на период с 5 до 19 января 2022 года. 

В этот же день в Алматы начали проводить антитеррористическую спецоперацию. В комендатуре города сообщили, что «радикально настроенные сторонники беспорядков нанесли огромный ущерб городу».

Глава государства обратился к главам государств ОДКБ с просьбой оказать помощь Казахстану. А в своем очередном обращении заявил, что «намерен действовать максимально жестко».

На всей территории страны ввели красный, критический уровень террористической опасности. 

7 января 70 круглосуточных блокпостов выставили на территории Казахстана. 

Президент объявил 10 января днем общенационального траура в Казахстане.

12 января президент Казахстана Касым-Жомарт прибыл в южную столицу, чтобы лично осмотреть пострадавший город и встретиться с семьями погибших полицейских и военных.

Позже президент принял генерального секретаря ОДКБ Станислава Зася, который рассказал о начале вывода из нашей страны контингента миротворческих сил государств — членов организации.

В этот же день казахстанские пограничники попрощались с погибшими коллегами. Военнослужащие погибли во время поиска участников беспорядков и нападавших на здание ДКНБ. 

13 января КНБ сообщил о стабилизации обстановки в 14 регионах страны.