В августе этого года Восточно-Казахстанскую область потрясла трагедия: на шахте ТОО «Востокцветмет» от неизвестного токсичного вещества погибли четыре человека. Мужчины скончались спустя несколько дней после своего профессионального праздника. Журналисту ИА «NewTimes.kz» Владиславе Гришиной удалось встретиться с единственным выжившим.
Семья единственного выжившего в трагедии — Азамата Камбарова — проживает в поселке Алтайском Восточно-Казахстанской области. 31 августа мужчина потерял четырех коллег — Айбата Бакытова, Айдына Кенесбаева, Арнура Жайргазинова и Асета Кусаинова. В тот день они вместе в последний раз спустились в шахту, но на поверхность смог выбраться только один — остальные погибли, отравившись неизвестным веществом.
Родители Азамата Камбарова согласились дать интервью нашей редакции и рассказать о том, что произошло в тот роковой день.
«Азамат, как обычно, собрался, поел и пошел на работу во вторую смену. Работает он в паре с соседом Никитой. Но в тот день у меня было плохое предчувствие, сердце подсказывало что-то неладное, какая-то апатия была.
Около шести часов вечера позвонила медсестра с шахты и сказала, что Азамат отравился, его увезли на «скорой», но просила не волноваться. Я ей не поверила и сразу перезвонила, спросила: «Гульжан, не обманывай меня, скажи честно, в каком состоянии мой сын?» — словно заново пережила тот день мама шахтера.
О том, что на шахте погибли люди, Валентина Камбарова узнала не сразу. В подробности трагедии ее посвятил старший сын, который позвонил и спросил, знает ли она о гибели четырех шахтеров на той самой шахте.
«Мой старший сын 31 августа уехал на работу в Караганду. Он позвонил и спросил, слышала ли я, что на шахте погибли четверо парней. Ему сообщил кто-то из друзей, работающих там. Если бы я узнала об этом раньше, я бы сразу подняла панику.
Когда я зашла к Азамату в реанимацию, его состояние было средней тяжести, давление было высоким, но он мог говорить. Ночью его перевели в многопрофильную первую городскую больницу, чтобы выяснить, каким газом они отравились», — продолжает собеседница.
Отец Азамата, Камбар, объясняет, что первая смена должна была завершить взрывные работы — так называемую отпалку, перед тем как покинуть забой. Но завершить работу не получилось: шахтеры оставили сменную одежду и не вернулись на поверхность.
Мастер «Шахтострой Инжиниринга» Сабыржан, почувствовав неладное, отправился осматривать участки и обнаружил своих подчиненных, Арнура Жайргазинова и Асета Кусаинова, уже мертвыми. Он позвал на помощь проходчиков «Востокцветмета», но газ уже распространился повсюду. Айбат Бакытов и Айдын Кенесбаев, спустившись, чтобы помочь, тоже отравились.
Горизонты на шахте — это уровни, соединенные вертикальными проходами для вентиляции. Именно там нашли тела погибших. В панике никто не осознавал, что они уже не дышат. Азамат Камбаров пытался сделать искусственное дыхание пострадавшим, но потерял сознание сам.
«Внутри будто все загорелось, стало трудно дышать. Подумал, что просто усталость и решил передохнуть. Двоих шахтеров нашли со скрещенными руками, поэтому я попросил своего напарника Никиту и мастера Сабыржана вытащить и выпрямить им руки. Руки были твердые-твердые, уже окоченевшие», — вспоминает Азамат Камбаров.
Его спас мастер Сабыржан. Он вынес мужчину на поверхность, когда тот уже начал биться в конвульсиях от отравления.
До сих пор не удалось выяснить, каким именно газом отравились работники «Востокцветмета» и «Шахтострой Инжиниринга».
«Диагноз — токсическое воздействие неуточненного газа средней степени тяжести. Газ действительно неуточненный, потому что мы не можем его определить — в Усть-Каменогорске нет химических лабораторий. При работе в шахтах могут выделяться разные газы: угарный (окись углерода), сероводород, что бывает реже, или окислы азота при нарушении техники безопасности во время взрывов. Подтвердить какой-либо из них мы не можем, но факт отравления газом очевиден», — рассказал лечащий врач Азамата Камбарова, Александр Мейстер.
По иронии судьбы ровно 20 лет назад отец Азамата Камбарова, тоже работавший на шахте, пережил аналогичную трагедию: тогда, как и его сын сегодня, он оказался единственным выжившим.
«В 2004 году на этой шахте уже происходила трагедия — погибли пятеро рабочих. Мой муж пролежал под завалом два часа! Он не терял сознание, лежал и слышал, как сверху сыпались камни. И выжил», — не забывает о случившемся Валентина.
Пока ни семьи погибших шахтеров, ни выживший Азамат Камбаров не получили компенсаций. Компания KAZ Minerals лишь взяла на себя расходы по организации похорон. Все сотрудники были застрахованы, что обязало работодателя выплатить около 100 МРП каждой семье и ежемесячно компенсировать часть дохода.
Однако о компенсации для пострадавшего Азамата Камбарова до сих пор ничего неизвестно. Ситуацию прокомментировал представитель KAZ Minerals Ермек Дюзкенов.
«Пока акт расследования не готов, Азамат Камбаров находится на больничном на общих основаниях. После выхода акта ему сделают перерасчет, так как его больничный связан с несчастным случаем и расчет выплат будет другим. Если в будущем у него возникнут проблемы со здоровьем и он сочтет, что это связано с происшествием, он имеет право обратиться к работодателю и пройти комиссию. По ее результатам будут назначены соответствующие процедуры и выплачена компенсация», — объяснил он.
После полного восстановления Азамат планирует снова вернуться на шахту. Для него это не просто работа — это стабильность и хороший заработок, альтернативы он не видит. Работа на руднике — мечта почти каждого жителя поселка Алтайский, где находится Иртышский рудник. Большинство мужчин здесь работают на шахте, ведь другой работы практически нет. История поселка подтверждает это: он был основан в 1964 году специально для шахтеров, и с тех пор мало что изменилось.
На работу в поселок Алтайский приезжают не только жители соседних районов, но и из Усть-Каменогорска.
Все постсоветские явления не обошли стороной и Алтайский: рудник закрылся, поселок остался без отопления, и многие жители уехали за границу в поисках лучшей жизни. Оставшиеся продолжали надеяться на возрождение предприятия. Сегодня рудник работает, но поселок погружен в тоску и безнадегу, и в то же время люди не спешат уезжать: одних удерживает работа, других, тех же пенсионеров, — родные места, которые они не готовы покидать.
Татьяна, коренная жительница Алтайского, ностальгирует по советскому периоду, когда их поселок считался по-настоящему престижным. Благодаря московскому снабжению здесь всегда можно было найти дефицитные товары, например, колбасу, которая была редкостью даже в крупных городах.
«В отдельный колбасный магазин приезжали даже из Глубокого. Когда шахта перестала работать, был большой отток населения. Шахта ведь градообразующее предприятие. В домах не было отопления, жильцы складывались и самостоятельно устанавливали котлы, которые работали на солярке. Но многие, кто уезжал в российские шахтерские поселки, потом вернулись обратно. А мои одноклассники, например, уехали в Германию», — рассказывает женщина.
По дороге мы познакомились с местным шахтером — проходчиком Дамиром Жамалиевым.
«После армии устроился временно на шахту, потому что образования не было — еще учился. Люди в основном работают здесь, на шахте», — говорит он.
На вопрос о зарплате мужчина немного смущенно заметил, что она зависит от бригады и разряда и может достигать миллиона тенге и больше, поэтому он даже не думает о переезде из поселка. Здесь он живет со своей семьей и воспитывает трех дочерей.
Первый руководитель аппарата акима поселка Алтайский Арайлым Жансаринова в интервью журналисту NT объяснила, почему местные жители вынуждены мириться с видом на заброшенные дома.
«Для сноса этих зданий необходимо получить разрешение от владельцев. В конце 90-х прошлого столетия многие уехали — кто в Россию, кто в Германию, а кто в другие регионы страны и не оформили снятие с учета. Мы до сих пор не можем установить с ними связь и даже не знаем, где они сейчас. Эти дома остаются одной из самых острых проблем поселка, ведь формально они по-прежнему числятся за своими владельцами», — рассказывает глава поселка.
Несмотря на, казалось бы, скромный уровень жизни вблизи работающего рудника, здесь не терпят ни алкоголиков, ни безработных.
«А что пить-то? Когда работы нет, можно пить. А когда работа есть, люди заняты работой: и шахта, и школа, и пожарная часть, и детская музыкальная школа, и больница. Летом наша молодежь занята на практике «Жасыл ел», благоустраивают и озеленяют наше село», — смотрит позитивно на действительность Арайлым Жансаринова.
Казалось, сама жизнь здесь постепенно угасает. Вдруг нас прервал голос пенсионерки, словно прочитавшей наши мысли.
«У нас здесь много заброшенных домов, потому что поселку конец, — не разделяет оптимизма акима поселка пенсионерка Галина Белоусова. — Здесь в основном остались пожилые люди».
«Не вводите людей в заблуждение! Да, здесь много пенсионеров, но разве 150 учеников в школе и полный детский сад не в счет? — перебивает пенсионерку Ольга Смелова. — Развал был в 90-е, когда кризис накрыл всю страну. Тогда люди сами покидали свои дома и разбирали их на части. Отключили отопление, потому что системы просто развалились. Но кризис был везде, не только у нас! Подключить обратно было невозможно ж ничего не осталось. В 1997-1998 годах зарплату людям не платили. А сейчас рудник работает и закрываться не собирается. Молодежь приезжает на работу, заселяется в частный сектор. У нас есть амбулатория, котельная, врачи, 15 магазинов. Аптека временно закрыта, но это ненадолго».
Ольга уверена, что именно благодаря руднику поселок продолжает существовать, и поэтому активно выступает за его сохранение.
«Мужики на шахте работают, женщины работают. Да, трагедия была, но это опасное производство, такие случаи не редкость. И не только у нас. Вон, например, на шахте Костенко сразу 46 человек погибло», — рассуждает женщина.
